тово… схватют.
– Пока пронесло, – проговорил Василий, – но надо держать ушки на макушке.
Алберда засмеялся.
На подъезде к стойбищу их встретила целая стая собак. Почуяв в них чужаков, они вели себя весьма агрессивно. Пришлось пустить в ход плети.
– Ночью, брат, не проберемся, – заметил Василий.
Этой фразой он попал в яблочко. Алберда обдумывал этот вариант. Ему стало ясно: усиленная стража и эти собаки… да, пожалуй, надо что-то еще придумывать. А он-то ехал сюда с намерением узнать, где Ольга, и ночью ее выкрасть. Но князь Едигей оказался весьма осторожным человеком.
– Че, вертаем назад? – каким-то расстроенным голосом произнес Алберда.
И Василию стали ясны намерения его друга.
– Не тужи, брат, че-нибудь придумаем. А щас нельзя. У Сарная надоть побывать, може, че и узнаем.
По дороге им попадались то старухи, то старики. Спрашивал Алберда. Татарский он знал хорошо. Только третий старик показал шатер Сарная. Около входа в его шатер сидели на седлах два немолодых татарина. Когда Василий и Алберда остановились и слезли с коней, те поднялись и насторожились. Заговорил Василий. Он по-прежнему играл роль купеческого посланника. Но теперь он старался говорить по-татарски. Это подействовало на охранников. Один из них вошел в шатер, но вскоре вернулся и, тыкнув в грудь Василия, произнес:
– Пошли.
Василий незаметно подмигнул Алберде и скрылся в шатре вслед за стражником. Мурза обедал. Он сидел на шкуре, скрестив ноги калачиком. Спину ему подпирали несколько подушек, набитых шерстью. Перед ним, на широкой доске, стояло огромное блюдо с кусками жареного мяса, кучка дикого лука с белыми головками и плоскими темно-зелеными стеблями, кувшин и глиняный бокал. Пальцы и рот были в жире. Обтерев тряпицей руки, он приложился к бокалу. Выпив, сытно рыгнул и спросил:
– Какие шкуры надобны?
– Какие есть? – вопросом на вопрос ответил Василий.
Мурза, повернув голову, крикнул. Вскоре из внутреннего шатра показался немолодой, с подозрительным взглядом татарин. Он склонился к мурзе, и тот что-то ему сказал. Татарин кивнул и вернулся во внутренний шатер. Ждать пришлось долго. Василий опустился на пол, застланный шкурами, и сел по-татарски. Мурза ухмыльнулся и подозвал его пальцем. Княжич, не вставая, попрыгал к нему. Это рассмешило татарина. Он подвинул к нему блюдо и сказал:
– Ешь.
Василий церемониться не стал. Выбрал зажаренный кусок. Краем рубахи вытер лицо и спросил по-татарски, чем запить. Татарин подвинул ему свой бокал. Василий и тут не церемонился. Взял кувшин и налил какой-то жидкости. Выпив, понял, что это был кумыс.
Трудно сказать, как бы продолжилась их встреча, но вернулся татарин. На плече у него, свернутые трубочкой, лежали шкуры. Он их развернул перед Василием и зацокал языком: мол, очень хороши.
– Щас посмотрю.
Княжич взял первую из них и начал рассматривать. Долго смотрел и высмотрел порез. Он засунул в него палец и покачал головой.
– Сколько? – спросил
