воду.
В это время на живописный обрыв над берегом взошел молодой, высокий и красивый парень. Гордо задрав свою пьяную и, очевидно, не отягощенную мозгами, голову, приняв позу Аполлона, дернул за тесемки плавок, обнажив то, что почитал за свое достоинство… Женщины, вначале наблюдавшие за его ужимками, стыдливо отвернулись. Мне стало совсем тошно от таких демонстраций, и я робко запросился домой. Но отдых еще только входил в свой апогей, и ряды «белого» в сумках уже ждали своих орлов.
Второй заход был не столь мирным, и драка, к ужасу женщин, приняла грандиозные масштабы. Дамы визжали и, верные долгу, отчаянно разнимали мужей. Мужи грязно матерились и бесстрашно кидались в атаку друг на друга. Отца уважали, но и ему, чтобы восстановить «status quo», потребовалось приложиться не к одной челюсти. Для меня подобные бои не были в новинку и приводили к безвольному оцепенению. Я стоял в сторонке бледный и полуживой, заполненный до краев «незабываемыми впечатлениями» дня, а вот со старшим мальчиком из нашего «благородного собрания» случился истерический припадок. Он упал на землю и, страшно хохоча, судорожно дергался всем телом, ударяя по земле руками и ногами, словно участвовал в драке.
На обратном пути пошел дождь. Открытый кузов заливало водой и она, смешиваясь с грязью и кровью раненых бойцов, уходила в щели деревянного борта. Люди молчали. Женщины, прикрывая прорезиненными плащами себя и прижавшихся детей, скорбно сидели с мокрыми усталыми глазами. Были это слезы унижения или капли дождя? Валявшийся на голых досках кузова молодой мужик, в изодранной окровавленной рубахе, с нелепой шиной из двух толстых веток, на перевязанной переломанной левой руке, пьяно бубнил:
– Ты, дядь Коль, правильно меня ударил! Я на тебя не в обиде, а вот Генка, подлюга, у меня еще получит добавку! Щас, приедем…
Никто, кроме детей, не обращал внимания на его болтовню. В душах было пусто и грязно.
Мама была из немок, урожденная Лерхе. Корни по этой линии нисходили в судетскую область северо-западной Чехии, откуда в 1914 году был призван на Восточный фронт мой дед Йозеф. Обаятельный молодой человек, только что окончивший «сельскохозяйственную школу», предполагал, как и большинство его предков, быть управляющим в каком-нибудь богатом имении, но… началась война, и он, попрощавшись с невестой Мартой, ушел из родных мест навсегда. Рослому, жизнерадостному и любвеобильному Йозефу, красовавшемуся в голубой армейской форме (вспомните Швейка!) – подданному Австро-Венгерской империи, было уготовано место в конной разведке, и ожидала нелегкая судьба. Не знаю его военных приключений, но доподлинно известно, что в шестнадцатом году, в Киеве, он сошелся с обрусевшей немкой, девицей Иреной Остенберг, моей будущей бабушкой. В сумасшедшем водовороте событий, чем отмечены те годы, Лерхе тем не менее женился и остался на Украине, рассчитывая присмотреться к весьма привлекательным обещаниям большевиков: «Земля тому, кто ее обрабатывает!» В 1917 году родилась моя мать.
