Евгении Сафоновой – это протестная молодежная проза в духе прозы американских битников (Д. Керуака, К. Кизи и других), с преобладанием этического протеста над социальным, весьма непосредственная по методам выражения и с довольно удачным использованием метода «остранения реальности»: «Ещё минуту светило солнце и, бац – пошёл дождь. Лил как из ведра, барабанил по крышам как по вёдрам. Стоял такой грохот, точно всех зовут на обед. Прямо-таки пир на весь мир. Только есть нечего. Фрида спряталась под козырёк передвижного ларька, в котором продают куриц-гриль. Её окружали курицы, которых ели люди. Мужчины и женщины лопали птичек, а косточки бросали собакам». Добавлю к этому, что перед нами – типичная литинститутовская проза. Образы Сафоновой в большинстве случаев не являются локальным приемом и получают развитие по ходу повествования. Так, «остраненная» метафора нынешней городской жизни: «Её окружали курицы, которых ели люди», отзывается в другом эпизоде: «Лесорубы сидели и курили. Один из них достал яйцо и начал счищать скорлупу. Фрида вспомнила, что ещё недавно она видела куриц, а теперь вот яйцо. Но, конечно, это никак не связано. Просто было ею подмечено. Было ею замечено, что смерти нет». Или возьмем метафору из рассказа «Потому что Хлоя умерла»: «В тот момент, когда я сказала, что иногда самоубийство – это выход, мы подошли к стеклянным дверям метро, где было написано: «Нет входа». В похожем духе написан во всех отношениях необычный рассказ «Меня зовут Джейн…», включенный в этот сборник.
Алиса Анцелевич – писатель того же поколения, что и Евгения Сафонова, и в каком-то смысле того же направления. В ней нет сафоновского сарказма, но есть способность на малом объеме и малыми средствами создать фрагмент какой-то удивительной жизни, которая существует помимо нас и будет существовать даже после того, как мы перевернем последнюю страницу рассказа – в данном случае «Однажды у нас под Лондоном».
Елена Яблонская – серьезный, печатающийся прозаик, одинаково успешно работающая в разных жанрах – повести, новеллы, путевых очерков. Она обладает своеобразным, мягким чувством юмора, который до поры до времени несколько сковывали границы присущей ей серьезности. Но о рассказе «Семилайка» этого не скажешь: он пронизан не только злободневным литературным юмором, но и фантастическими сюжетными поворотами, несвойственными Яблонской прежде. Это ощущение обретенной творческой свободы важно не только для начинающих прозаиков, но и для таких, которые, как Яблонская, имеют уже не одну книгу и журнальную публикацию.
Дипломная повесть Анны Чезгановой «Опыт удушья», отрывки из которой она предложила в сборник, являет собой странный, на первый взгляд, симбиоз – семейной, бытовой драмы и философского произведения. «Я черная голубка. Paloma Negra, – так говорит себе героиня повести Тамара. – Я никогда не принесу мира. Кругом чёрные лица. Хоровод чёрных плащей. Я не могу остановиться, это похоже на агонию. Бабочка – опаленные крылья.
