будет допущен на Запад, и мои лучи никогда не согреют его. Да будут неприкосновенны гробницы любимцев сердца моего, жителей Черной Земли!
Грохот барабанов становился громче, и уже сделалось различимо стрекотание трещоток. Процессия начинала в воображении мальчика все больше походить на громадное животное, медленно, неукротимо продирающееся по улицам города, оцарапывая бока и ломая одинокие уличные пальмы, которые обычно высаживают перед входом в жилище горожане. Бегемот грохота, присыпанный соломой треска.
– Ра умолк. Последний раз окинул сияющим своим взором неизмеримую толпу мертвецов и дал знак гребцам, чтобы они налегли на весла. Мумии с рыданиями и скорбными возгласами стали укладываться в свои саркофаги, ибо прощание с солнечным богом было тягостно для их сердец, хотя бы они и находились в отдельных запечатанных сосудах вместе с другими внутренностями. До новой встречи с Ра они могли надеяться теперь только на прочность своих гробниц. На свете нет ничего неприступнее египетских погребальных убежищ.
А Ладья Вечности уже подплывала к огромному дворцу, подобного которому нет ни в мире солнца, ни в мире луны. Дворец Двух Истин – таково его название. Там вершится загробный суд. Боги подземного мира, во главе с владетелем его Озирисом, судят души умерших. Анубис, бог с головой шакала, одного за другим вводит покойников. Приговор записывает Тот на особом, бесконечном папирусе.
Мериптах нетерпеливо и недовольно махнул рукой. О суде ли Озириса было ему не знать, лучшему ученику «Дома жизни».
Лицо Ти оживилось, его обрадовало то, что ученик все же слушает его.
Передовая часть толпы, сопровождающая носилки Апопа, подкатилась к стене, к которой одним боком примыкал пленивший ученика и учителя жаркий дворик. Это были в основном пьяноватая беднота и чернокожие бездельники, спешащие прежде специальных глашатаев объявить городу, что приближается, вот уже показалась, вот она сияет, и громоблистает процессия фараона.
Ненавидимый большей частью населения на расстоянии как варвар-поработитель, азиат и нечистый, Апоп был восторженно принимаем сегодня, в момент своего неожиданного, столь лестного для сердец жителей старой столицы, появления.
Снизошел!
Осчастливил!
«Божественный», «благодетель», «хранитель», «дарующий», «повелитель Верхнего и Нижнего» – пена, состоящая из этих словесных обрывков, хлестала в стену колодца с двумя пальмами, смешиваясь с белой пылью, поднятой экстатически бьющими в землю пятками, она вставала выше стен и становилась как бы видимой.
Сквозь широкие, объемные гулы праздничных барабанов начала проступать дробь более мелких ударов – стук конских копыт. Всадники шаззу въезжали на площадь, раздвигая по сторонам радостно беснующуюся людскую массу. Шеренги черных кожаных фигур на понурых, влажных от жары лошадях. Мериптах наблюдал сцены показательных казней по несколько раз в год, и теперь, хотя он и не мог видеть ничего, он все видел отлично.
– Наступил последний час ночного плавания.
