стало светать, перебрался в кухню. Он ждал Настю. Сварил себе крепкий кофе, потому что глаза уже слипались и тянуло в сон. Но он непременно хотел увидеть ее, когда она вернется. И как вернется. С тем же безмятежным и гордым выражением на лице? И это после того, как она крутила голым задом перед толпой мужиков? А чем она еще там занимается? Что там говорил Женька про отдельные номера? Может, и вправду есть? Зачем он, дурак, ушел! А вдруг Женька после его ухода заказал Настю? Вдруг это тоже входит в ее работу? От одной мысли об этом Никита скрипнул зубами и налил себе коньяку. Крепкий напиток обжег горло, согрел внутренности, и он налил себе еще порцию. Он глушил свою злобу коньяком. Не думать, не думать, не думать… Но разыгравшееся воображение упрямо рисовало картины свидания в отдельном кабинете. Он боялся даже прикоснуться губами к ее щеке, не посмел сегодня обнять на озере, а Женька, может быть, в эту самую минуту…
Его мучительные раздумья были прерваны звуком поворачиваемого в замке ключа. Настя вошла и, не включая свет, в рассветных сумерках начала раздеваться чуть ли не у порога. Она сняла куртку, джинсы и только потом, держа вещи в руках и стараясь не шуметь, на цыпочках прошла в комнату. Никита схватил стакан с коньяком, залпом допил и с шумом поставил его на стол. Настя появилась на пороге, как была, в футболке и трусиках.
– Ты не спишь, – сказала она и присела за стол с другой стороны.
Ее лицо не было ни гордым, ни холодным, а только усталым и каким-то бесцветным. Волосы, как всегда, закрывали часть лица.
– Коньяк будешь? – хрипло спросил он.
– Давай.
Пока он наливал, она принесла из комнаты пачку сигарет и закурила. Придвинулась ближе к окну, чтобы дым выходил на улицу.
– Устала как собака, – сказала она ровным голосом. – А ты чего не спишь?
– Тебя жду. – Никита старался говорить спокойно, хотя внутри все клокотало.
Рассудком он понимал, что ее жизнь – не его дело. Так она ему и скажет. Но за эти несколько дней он уже привык думать о ней как о своей девушке. Подсознательно он уже давно считал ее своей – с той, первой ночи. Сначала его одолевала безумная тоска при мысли, что он никогда ее больше не увидит, а потом шальная радость, когда она нашлась. Да он готов был расцеловать того вора, что украл у нее сумочку!
Но после того, что он сегодня увидел, после всех тех бранных слов, которые он мысленно адресовал ей, после картин, которые нарисовало его воспаленное воображение, он все равно понимал, что не может без нее. И только опасения, что она может в любую минуту уйти, заставляли его сдерживаться.
– Как работа?
– Как обычно. – Настя потушила сигарету и поднесла стакан к губам.
– И сколько тебе платят?
– Когда как. Сегодня пятьдесят долларов.
– Пятьдесят долларов в час или за ночь?
Что-то в его голосе насторожило ее.
– Это что, допрос?
