Лайла, что называется, зациклилась на этом своем чуде. Она спасала виды, находящиеся под угрозой вымирания, боролась за компенсации и сражалась с экологически опасным горным производством. Когда ей сопутствовал успех, она сохраняла экосистему местности либо существенным образом улучшала жизнь ее обитателей. Когда же успех сопутствовал мне, продажи увеличивались, а товары расходились. Общее впечатление от ее деятельности оставалось неизменно позитивным, а вот моя работа невольно ассоциировалась с нездоровым образом жизни, бедностью и нуждой, вне зависимости от того, насколько богаты были мои клиенты.
Такой резкий контраст должен был вызвать конфронтацию, но вместо этого я нашел нечто притягательное в той страсти, с которой Лайла отдавалась своей работе. Быть может, дело было в ее убежденности в своей правоте, а быть может, просто в энтузиазме, который она излучала. Так или иначе, а Лайла была само очарование.
– Я тебе сама покажу, – вдруг заявила она.
– Что покажешь?
– Дерево. Ты поймешь, когда увидишь.
Мы с Лайлой допили вино и доели вторую пиццу. Стены пиццерии как будто сдвинулись. Время уходить. Я и надеялся уйти отсюда с ней, но предполагал, что мы пойдем ко мне, а не куда-то в другое место.
– Сейчас?
– Да.
– Темно же.
– Тут пятнадцать минут ходу. Туда ведет протоптанная тропинка. Я смогла бы найти путь с завязанными глазами. А ты его разве не знаешь?
– В общем…
Глаза ее округлились, потом сузились.
– Пожалуйста, не говори мне, что никогда там не был.
– Ну, я помню, где это… Понимаешь, главный пляж ближе, а я слышал, что пляж Шелли очень маленький.
– Ты опять надо мной смеешься? Ты живешь в Мэнли и никогда на бывал на пляже Шелли?
– Я многого никогда в жизни не делал.
– А что ты вообще успел сделать? Если ты не бывал на пляже Шелли, то в Париж ты уж точно не поедешь. Пошли со мной.
– Но… ты босиком.
– А зачем мне туфли на пляже?
– Не боишься наступить на шприц?
– Господи, Каллум! Если бояться малейших рисков, то вообще ничего не добьешься.
Она засмеялась, укоризненно качая головой. Рука Лайлы потянулась к счету, а я попытался перехватить ее.
– Позволь мне?
– Я заплачу половину, – бросив на меня решительный взгляд, сказала Лайла.
Непреклонность в ее больших голубых глазах подсказала мне, что возражать не стоит.
– Хорошо.
Мы вышли из тепла пиццерии в полумрак улицы. Воздух был уже довольно прохладным. Я собирался в последний раз высказать свои опасения насчет ночной прогулки, но Лайла лишь молча вложила руку в мою ладонь. Слова замерли прежде, чем спорхнули с языка. Я инстинктивно сжал ее пальцы.
Рукопожатие было вполне невинным. Ничего похожего на ту интимность, какой я достигал с другими
