подошла к умывальнику, плеснула в лицо холодной водой, взяла расческу и попыталась привести в порядок спутанные пряди.
– Нет, все-таки немного прибери.
Ответа не последовало.
– Мари? – Странно, но в комнате никого не было. – Мари, куда ты делась?
Впрочем, одной даже лучше. Селина посмотрела в зеркало и вспомнила поразительно живой, физически ощутимый сон.
Возможно ли, чтобы Тревор на самом деле провел с ней ночь?
Разумеется, нет.
В воздухе витал аромат крепкого черного креольского кофе. Вот что поможет прийти в себя! По пути к окну Селина заметила на прикроватном столике пузырек с настойкой опия, а потом обратила внимание на голубую атласную простыню с четким отпечатком двух тел.
Смятение налетело подобно горячему ветру.
Она провела ладонями по плечам, груди, животу, пытаясь понять, что произошло в часы забытья. Сознание медленно, но верно прояснялось. Появились первые робкие воспоминания: о заботливом, согревающем тепле; о нежном шепоте; о ласковом объятии и утешительных поцелуях. И больше ничего не случилось. Селина вздохнула с искренним облегчением.
В животе урчало от голода. Она собралась выйти в галерею, но помедлила и повернулась, чтобы посмотреть на дверь. В замке торчал ключ. Она перевела взгляд на окно и недоуменно вскинула брови.
Разве она не отперла дверь, отвечая на стук Мари? Разве не видела собственными глазами, как горничная открыла стеклянные створки, чтобы вынести поднос в галерею? Если так, то возникал вопрос: каким образом Тревор покинул спальню? С помощью собственных ключей? Пожав плечами, Селина решила, что так и случилось: в конце концов, это его комната, – и с этой мыслью вышла в галерею.
Тревор сидел за столом и беззаботно, с видимым удовольствием пил кофе – бледно-желтая батистовая рубашка гармонировала с красно-коричневой курткой для верховой езды, бежевыми замшевыми бриджами и черными сапогами.
– Доброе утро, – поздоровалась Селина, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно, и присела напротив.
Он легко улыбнулся, и все же в лице ощущалась серьезность, которой прежде не было. Что, если притвориться, что прошедшая ночь утонула в беспамятстве и не оставила следов в сознании? В конце концов, настойка опия многое оправдывает.
– Мари сказала, что ночью вы за мной присматривали, – солгала она. – Спасибо, это очень мило.
Тревор лукаво прищурился, а потом вдруг с интересом посмотрел в чашку.
– А, понятно. Наверное, удобнее принять эту версию.
Щеки предательски запылали. Он разгадал ложь. Селина принялась суетливо возиться с салфеткой. Наконец развернула и положила на колени.
– Я… ах, мне приснилось, что ночью вы меня утешали. Я… – Слова застряли в горле.
Он молча прикрыл ее ладонь своей – теплой и сильной. И знакомой. Несколько раз подряд медленно провел пальцем возле запястья
