звонить и высказывать фальшивое негодование, Лида спокойно отвечала:
– Ой, девочки, ничего не знаю, я в этот момент вышла, но по секрету мне рассказали, что Римма поспорила с Никитой Богословским. Старик ее подначил, мол, слабо на Артамонова салат вывалить, а та – не слабо. На кону у них как будто бы тысяча долларов стояла, ну Лягушка и польстилась. Хулиганство, конечно, но она вечно в долгах. Мы с Андрюшкой всю ночь хохотали. Жалко, что камеру не захватили. А костюм… черт с ним, ради такого веселья не жаль.
Я вышла от Марины и поглядела на часы – семь. В такое время ни безобразницы Риммы, ни жаждущей славы Эльвиры, конечно же, дома нет. Поеду в Ложкино, отдохну и сделаю несколько звонков.
ГЛАВА 7
Уже в холле я почувствовала запах гари и испугалась.
– У нас пожар?
– Нет, – захихикала Маня. – Зайка пирог печет.
– С яблоками и курагой, – уточнил, ухмыляясь, Аркадий.
В кухне стояла дымовая завеса. Сидевшие на пороге собаки отчаянно чихали. Возле мойки, над формой, наполненной чем-то черным, стояла Зайка. Ее фигура выражала отчаяние.
– А все ты виновата, – неожиданно набросилась она на меня.
– Да я только вошла!
– Когда покупали плиту, я хотела «Бош»! А ты приобрела «Индезит»!
– Ну и что? – растерялась я.
– А то, что «Бош» дает гудок, если в духовке начинает дымить, а «Индезиту» на это наплевать. Так что из-за тебя все сгорело.
Я подошла к мойке, понюхала форму.
– Бабушка брала терку и соскребала черноту.
– Да? – воодушевилась Зайка. – Попробуем.
Она потрясла форму, и оттуда шмякнулся на блюдо какой-то непонятный кусок, больше всего напоминающий гранитный памятник. Из шкафчика достали терку, и горелые ошметки полетели в разные стороны. Банди отчего-то завыл, а Снап застонал.
– Цыц, противные! – рявкнула Зайка. – С чего это рыдать задумали?
– А они так реагируют на черный цвет, думают, что у нас похороны, – подал из коридора голос Аркадий.
Не обращая внимания на эти издевательства, Ольга сдула с пирожка черные крошки и оглядела произведение своего кулинарного искусства.
– Прекрасно, – довольно сказала она, – сейчас посыплем пирог сахарной пудрой и станем пить чай, иди в столовую.
Я послушно направилась к столу и в кресле у окна обнаружила Александра Михайловича, ласково поглаживающего Хуча и Жюли.
– Ты чего прячешься?
– Боялся Ольге под горячую руку попасть, – усмехнулся полковник, – она тут на реактивной метле летала и плевалась огнем, как Змей Горыныч.
Мопс блаженно щурился на его коленях. Вообще-то Хуч принадлежит полковнику. В свое время мы пригласили Александра Михайловича на лето в Париж и познакомили там с французским коллегой – комиссаром Жоржем Перье. Как мужчины договорились
