Не знаю уж, с крыши или нет, но первой моей мыслью было бежать в оперный и подняться наверх. Теоретически это было возможно – я приятельствовала с завтруппой, – но тут же вспомнила весь сон, и декорации отошли на задний план. Впечатление, которое оставил этот странный сюжет, было настолько сильным, что держало меня в напряженном волнении весь день – и когда я строчила срочные информашки в номер, и когда на автомате правила присланные собкорами материалы, и когда вместе со всеми сидела в кабинете редактора на летучке и даже что-то деловито обсуждала. Это было не просто волнение. Отключившись от текучки и несколько раз прокрутив увиденное, я разложила свое состояние на вкрадчивую тревогу и все усиливающуюся печаль. Там, во сне, меня что-то связывало с этим человеком, и, проснувшись, я ощутила пустоту. Человек, которого мне показали, не был похож ни на одного моего знакомого, я с ним никогда не встречалась. Выходит, должна была встретиться?
Зная, как быстро тают, улетают, растворяются при свете дня даже самые пронзительные, самые яркие сны, я записала его в свой блокнот, а потом, чуть подумав, позвонила одному знакомому молодому художнику со странным псевдонимом «Фикус» и спросила, может ли он набросать портрет с моих слов. Парень – он бросил в том году Городскую академию живописи и собирался в питерскую «Муху», – сказал:
– Нет проблем.
Изрядно сомневаясь в успехе предприятия, я поехала на другой конец города. И так торопилась, что легко отложила и материал про дягилевского племянника, и встречу с Людмилой Стрельцовой. Я вспоминала то, что видела, рассказывала, уточняла, а Фикус старательно составлял «фоторобот». Часа через два с листа форматом А-3 на меня смотрело лицо, настолько напоминающее облик незнакомца из сна, что я не могла оторвать от него глаз.
– Все так и есть, – прошептала я, – за исключением деталей. Нет, не могу понять… Как будто что-то лишнее… Или наоборот…
Краем глаза взглянув в телевизор, по которому без звука шел фильм «Три мушкетера», я вскрикнула неожиданно для себя:
– Волосы! У него были длиннее волосы!
– До пояса? – невозмутимо поинтересовался Фикус.
– Да нет же, как у мушкетеров, смотри, почти по скулы.
Фикус удлинил волосы, и на секунду я перестала дышать: это был он, незнакомец из сна.
В порыве я тут же рассказала ему всю историю, и, к моему изумлению, он отнесся к ней очень серьезно:
– Совершенно очевидно, – объяснил он мне, – что тебе показали человека из будущего. Чтобы ты его запомнила и узнала, если встретишь. Должно быть, судьбоносный человек.
– А почему он одет так странно? Несовременно как-то, – опять заволновалась я.
– Ну, я не знаю. Может, он актер и играет в шекспировской пьесе?
– Нет в Городе постановок по Шекспиру.
– Другие спектакли есть. Проверь.
– Вот ты сказал «из будущего». А из какого – ближнего, далекого?
– Я тебе Ванга? Нострадамус?
