так, словно он его непосредственно касается, и это раздражает меня.
«Я бы и не вспомнил про одеяло, – продолжает тем временем Давид, если бы не здешний жуткий холод».
«Возвращайся в город».
«Ну уж нет, у меня осталась всего неделя отпуска, чтобы вдоволь настреляться и напиться горячего шоколада в полном одиночестве».
О том, что он может в любые выходные насладиться прелестями беззаботной загородной жизни, я предпочитаю не напоминать. Подумает ещё, что уговариваю его приехать потому, что он мне особенно нужен здесь. А это не так. Что за брат такой, которому для сестры жалко одного одеяльца? Мог хотя бы притвориться, что накрыл меня им, а теперь мне предстоит ломать голову над тем, кто же это сделал.
«Тогда не возвращайся», – говорю обиженным, даже в большей степени, чем есть на самом деле, тоном, после чего вещаю трубку.
В том, что касается отдыха, мы с братом совсем не сходимся. И дело не в том, что мне не нравится проводить время в домике у Волги. Конечно, это здорово, особенно летом в жару, когда больше ничем заниматься и не хочется, кроме как лежать в прохладной воде и думать о чем-то далеком. Однако все свои отпуска я провожу как можно дальше от нашего города с его однообразными многоэтажками и старыми домами с неприглядными фасадами. Я не знаю здесь ни одного места, где можно было просто отдохнуть душой, где взгляду было бы, за что зацепиться.
Наверное, это не слишком вежливо, но, пока мы идем Никитой по выложенной не так давно плитке, я размышляю над тем, где бы хотела оказаться сейчас.
Глава двенадцать
Если я полагала, что свидание прошло неудовлетворительно, то, видимо, Никита большего и не ожидал. Иначе, каким образом можно объяснить появление на моем столе букета белых роз с запиской: «Надеюсь, наши ужины станут новой традицией»? В свою очередь, я искренне рассчитываю, что подобное больше никогда не повторится. Более того, я почти уверена, что ни за какие деньги больше с Никитой вне завода не встречусь. Может быть, в другой раз я бы пребывала в более поднятой настроении, и он смог бы сделать наше совместное пребывание чуть менее невыносимым, но меня не привлекает и такая перспектива. Сегодня ночью мне приснилось, что Никита собирается меня поцеловать, и я проснулась в три двадцать семь, за полтора часа до звонка будильника, из-за приступа непреходящей тошноты, которая, кстати говоря, до сих пор меня мучает. При таком раскладе не вижу смысла тратить и его, и своё время на бесполезное времяпрепровождение.
Стоит ли говорить, что цветам я не обрадовалась, и даже решила пропустить утренний кофе, и теперь вот подписываю гору паспортов. Инга сразу печатает для меня их около тысячи. Их поток огромен. Мне кажется, большая часть уходит на всякие исправления и прочее. В отправляемом потребителю паспорте не допускается никаких замазываний и зачеркиваний.
«Сейчас ещё десять – и всё», – думаю я, намереваясь отнести эту небольшую по меркам Инги, но давшуюся
