еллектуальной издательской системе Ridero
Родился я в день весеннего равноденствия. Тот день пахнул манной кашей, и озорные воробьи собирались в серые группировки, чтобы урвать у неба и земли положенную порцию весны. В детском саду воспитатели рекомендавали моим родителям отдать меня в художественную школу, но из-за стеснительности я отказался. Зато я окончил школу №13. Она отличалась от всех дерзким нравом и способностью вдалбливать любому учащемуся, даже дегенерату, что у него есть все шансы стать личностью. Год отучился в Выборгском авиатехническом колледже. Бросил и поступил в университет профсоюзов на искусствоведческий факультет. После двух с половиной лет обучения мне перекрыли кислород из-за не сдачи зачета по фортепьяно и выперли. Пошел работать на стройку. За 15 лет работы приобрел массу строительных специальностей. Одновременно писал картины. Учителей по живописи не искал, кроме старых и вымерших мастеров. С их подачи написал более 100 живописных полотен. Некоторые из них я здесь и представляю вашему вниманию.
ОСТАТОЧНЫЕ ЯВЛЕНИЯ
Двенадцать лет Питер мокнул на моих глазах. Каким-то чудом наступил август 2007 года.
Для всего этого мне нужны были стальные яйца. Совсем не те яйца перебирал я на ум, лежа в пастели, когда зазвонил телефон. Стал держать ответ перед лейтенантом Федоровым. Так он представился мне в начале нашей отчаянной беседы. Аж ухо вспотело.
Что ему до меня? Он хотел вывести меня на чистую воду. Да где ж ее найдешь?
«Приди, поговорим, Дмитрий, разберемся, что к чему» -говорил он ласково – «по телефону такие дела не делаются». И напоследок заключил в объятья: «Если ты не придешь, то окажешься в федеральном розыске. Так что думай». И я задумался.
Говорил ли мент с Лехой? Откуда он вообще мой номер узнал? Наверно Влад поделился. Последнее, что я слышал от Влада, было: «Я открыл тебе дверь, я ее и закрою». Сказал он это напряженным до усрачки голосом, соблюдая ритм и пунктуацию, с чувством собственного достоинства, которое претерпевало убытки. Мое же достоинство, этим самым было восстановлено. Вот уже лет семь прошло, как я связался со стройкой и меня каждый раз кидают подобные Владу уроды. Достало. Рано или поздно это должно было случиться. Я выдавил фурункул на своей заднице и возможно занес какую-то заразу, но справедливость восторжествовала. Я взял банк, сорвал Джек Пот и оказался в дамках. Пошли все жопу. И когда Леха спросил меня, после дела, на спуске в метро: «Что чувствуешь Димон?» – я ответил – «Свободу!». И Леха вытянул указательным пальцем вверх короткое слово: «Вот!». Так, с этим восклицанием в ушах, я и оказался внизу.
Последствия этой свободы я ощущаю до сих пор, а также чье-то пристальное внимание, как внимание только что зародившейся жизни, которой я стал отцом. Она, как целый мир обрушилась на меня, оголяя свои срамные места, и не понятно было, как она ко мне повернута передом или задом. Я только успевал спрашивать: «По большому или по маленькому? – но ничего не происходило. Запор правил на всю мою голову.
Я позвонил Сереге Бульёну, с которым когда-то работал. У него был опыт в схожем деле. Он выразил сомнение по поводу серьезности последствий этого дела для меня.
– Если бы что-то серьезное и было, то тебя давно бы уже взяли.
– Слушай, у меня кажется мания преследования, Серега.
– А, «манька»! Это да! Такое быть может! Если яйца стальные, то выдержишь.
Позвонил Лехе, узнать – на каком я свете. Леха сообщил, что можно приступать к другому объекту. Какой-то семье пожарников требовался ремонт. При встрече на объекте он сообщил, что Влад угрожал расправой с его семьей и прочее. Леха пригрозил ответным иском и тот замолк. Замолк не только Влад, но и сам Леха. Больше о нашем злоключении я от него не слышал. Добычу он взял себе, а я остался при своей седине и с новой подругой «Манькой». К концу недели я был выжат и высушен, как лимон на солнце. Должно быть, солнце меня только и преследовало, но тогда я был в тени собственных вероломных фантазий, с большими ушами хитроумного зверя. Нужна была разрядка, и закадычный друг пригласил меня на свадьбу. Там я изрядно накачался, но ситуацию бдил. И когда мне позвонил Леха, я был готов во всеоружии. Он спрашивал: где я и с кем, и на какой улице проживаю. Почему-то за столько лет нашего знакомства, на закате, он стал задавать удивительно нужные вопросы, которые обычно задают предрассветным похмельным утром в начале великой дружбы.
– Ну, отдыхай пока, – сказал Леха, и это «пока» не давало заснуть, растревожило и я стал подозревать его в чем-то нехорошем.
Через месяц я стал подозревать всех своих друзей, а еще через месяц весь город. Я залез на самый верх мачты, тонущего корабля и боялся слезть, а славный город Питер плыл предо мной, забрасывая меня ответами на мои глупые вопросы, о том призрачном мире, которому я был создателем.
Сосед Юра, у которого я снимал комнату, от чего-то грозился прибить
