Поэтому несколько секунд все мчали, и только слышно было, как стучат ножи и вилки в руках официантов, накрывающих столы к ужину.
– Танцовщица? – В голосе Ильи Петровича радости совсем не было, один только скепсис.
Он разглядывал маленькую девчонку с птичьим личиком и птичьей фигуркой, сравнивая ее с роскошной пышнотелой Любкой. «Ни одного шанса! – мысленно поставил он ей оценку. – Ни единого!»
– А где вы танцевали? – осведомился он кисло.
– Можно я покажу? – Лиза почему-то обратилась с этим вопросом не к Илье Петровичу, а к Николаю.
– Почему нет? – улыбнулся он.
И только тогда она перевела взгляд, полный мольбы, на Илью Петровича.
– Хорошо, – сказал он без всякого энтузиазма.
Несмотря на кажущуюся словоохотливость, он вовсе не был любителем тратить время попусту. Одно дело – обхаживать нужного ему артиста, и совсем другое – смотреть на пропащую танцовщицу, которая – он мог бы определить с одного только взгляда! – конечно же, не подойдет ему.
Но он не смирился с моим отказом заменить Любку и собирался, вероятно, затеять щепетильный разговор о гонорарах, а потому девчонка на сцене была в его пользу. Не крайняя ситуация, видите ли, есть варианты, а потому и гонорар мой за дополнительные выступления можно было бы и не задирать особенно.
– Хорошо, посмотрим. Нужен вам реквизит какой-нибудь? – продолжил он вставая и подзывая Семеныча.
– Ридикюль, – Лиза уставилась теперь на меня. – Мой ридикюль.
– Может быть…
– Там мой костюм! Принесите, – обратилась она властно к Семенычу.
Тот бросился исполнять. Лиза направилась за ним, а Илья Петрович вслед ей крикнул:
– Музыку какую прикажете?
– Канкан, – обернулась она, сверкнув глазами, и вышла.
Илья Петрович рухнул на стул, замычал как-то невнятно, то ли смех изображая, то ли слезы. Налил в стаканчик водки, опрокинул, взял щипчиками кусочек сахара, забросил в рот и, подперев голову руками, уставился на меня.
– Голубушка, – сказал он тоскливо, – где вы ее взяли?
Момент истины наступил.
– На улице, – ответила я просто.
– Как на улице? Что значит на улице? – залопотал Илья Петрович. – А я-то думал, ваша родственница какая-нибудь дальняя. На улице… Хм… Это как-то все меняет, знаете ли… Может, и смотреть не станем, ну ее. Какая из нее Любка? Она ей и в подметки не годится.
Я могла бы сказать ему: конечно, не будем. И никогда бы больше не увидела эту девчонку. Но она настолько расстроила мои планы, что мне захотелось покуражиться над ней.
Канкан, говоришь? Прекрасно. Посмотрим на твой русский народный деревенский канкан. Нет ничего смешнее бездарности. А потом я обязательно соглашусь на предложение поработать в те вечера, когда выступала Люба. За двойную оплату. Нет, за тройную.
