не знал его имени, я не знал, как он выглядит, я не знал, существует ли он за пределами моего воспалённого воображения, но я чувствовал его суровую ухмылку, и я начал его придумывать.
В моих ответах начали скользить недомолвки, скрытность, попытки сторговаться, каждый раз ответ моих мучителей был всё суровее. Я заметил что тот, главный, уже давно – час? сутки? – не появляется, но незримо присутствует на каждом допросе. И тогда я сломался.
– Кто он?
– Я не знаю его настоящего имени, при мне его назвали Вальдемаром.
– Может, Владимиром?
– Может. Я плохо помню, голова болит. Он должен был пойти вторым, но мне обещали, что и меня вытащат. Видите, не вытащили.
– Таких, как ты, всегда сдают. Как он выглядит, этот Владимир?
Передо мной словно встал образ. Человека в длиннополом пальто, словно из старого мультикомикса.
– Высокий, с мягкими чертами лица, лицо обычно словно чем-то озабочено, складка у губ.
Голос хриплый.
Лёгкий, едва заметный акцент.
И улыбка.
Откуда я это знал? Ниоткуда. И говорить правду я не собирался. Меня подставили заказчики, а не он. Мне ему не за что мстить.
Странно, но моих слов хватило. Меня ещё немного поспрашивали, для виду, я поизображал испуганного подростка, которым и был, а потом меня оставили одного.
Для больного, истратившего последние силы существа камера полтора на полтора может показаться и крошечным ледяным колодцем, и огромным царством. Я не стал ни кидаться на стены, не испугался и вдруг наступившей каменной тишины.
Я просто растянулся на жесткой койке и заснул. Мне нужно было ждать, и звериное чутьё приказало организму исполнять. Мне ничего не снилось.
Наутро – если это было утро, я окончательно потерял счёт времени – меня разбудили двое охранников в чёрной униформе. Меня повели куда-то длинными коридорами без дверей и окон, а потом вдруг я остался один, за мной захлопнулась тяжёлая сейфовая дверь, а вокруг было неожиданно много солнца. В мегаполисе вообще редко его видишь, с таким ярким светом у меня ассоциировались дни детства, когда я возился в оранжерее отца. От неожиданности я никак не мог проморгаться, вокруг звучал шум улицы, вдали грохотала тяжёлая техника, сверху доносился свист монорельсовой подвески. Это всё было так… неожиданно.
– Майкл, ну и как ты угодил в эту передрягу?
Голос Мартина был насмешлив, но заметно напряжён. Так вот кого я должен благодарить за избавление…
Только теперь я заметил его фигуру всего в паре шагов от себя. Глаза постепенно приходили в норму, солнечное тепло даже потихоньку начинало растапливать казематный холод, пропитавший меня насквозь.
– Ты не поверишь.
– Почему не сказал мне?
– Разве ты не стал бы меня отговаривать?
– Но ты же
