засунув пучки трав в глубокий карман плаща и нащупывая посохом участки дороги по тверже, поплелся обратно. После небольшой прогулки и разговора чувствовал себя невероятно уставшим. Гуси с шумом пронеслись в обратную сторону, расплескивая маленькие капельки грязи своими лапками. Дождь, еле моросивший, пустился сильнее. Мужчина все также обнимал девочку, её ничем неприкрытая голова стала совсем мокрой. Какой беспечный папаша, подумал я. На ребенке был белый сарафан, уже порядком испачканный внизу грязью. На ногах, какие-то совсем не уместные при такой погоде сандалии, ступни девочки то и дело утопали в грязи, и она переступала с ноги на ногу, пытаясь найти сухую поверхность.
Проходя мимо кареты, я кинул взгляд из под капюшона на согнувшегося в дверях мужчину. Не видно было, что он делает, но судя по движениям рук и плеч, что-то с усилием разрезал. Женщина на скамейке для кучера, не смотря на усилившийся дождь, сидела неподвижно, с таким же отрешенным выражением на лице. Все это вкупе выглядело нелепо.
Пошагав дальше, направился к лотку булочника. Подойдя, встал под навесиком, дававшим защиту от дождя.
– Здравствуй, почтенный Петр, – поздоровался я с пекарем.
– Аааа, – мужчина разлепил глаза и прищурился, – это ты Кенион. Сделай милость, добей меня.
– Твоя глубоко уважаемая мною жена этого не одобрит.
– Ну да, наверное не одобрит. Хочешь пирог?
– Нет, не могу смотреть на еду, меня тошнит.
– И я не могу, чего думаешь, сижу тут с закрытыми глазами.
– Поздно вчера ушел, смотрел бой?
– Последнее что помню, как ты храпел, положив голову на стол, бой еще не начинался. Следующее воспоминание – я дома, в постели, одетый, но без сапог и хмурый взгляд жены. Говорит, тащила меня на себе. – Булочник грустно вздохнул. – Она сегодня не в духе.
– Да, женам с нами бывает тяжело.
– Бывает. Ходит хмуриться и молчит. И даже накричать на нее не могу, чтоб перестала, совесть не позволяет. И самочувствие.
Я сочувствующе кивнул, что вызвало очередной приступ головной боли. Со вздохом привалился плечом к стене напротив Петра и странная компания вновь оказалась в поле зрения.
– Видишь карету с другой стороны, красивую, запряженную черными конями? Давно стоит? Кто хозяева, не знаешь их?
– Ууаауу, – неопределенно начал Петр, – я замок на дверях лотка с трудом открыл, куда уж там по сторонам смотреть. Ну вчера их не было, это точно. Не знаю, когда они появились, может ночью приехали.
– Значит не торговцы, зачем им после ярмарки приезжать.
– Уууфф, – мужчина сжал руками голову, – не могу ни о чем думать, наверное нет. А тебе что?
Открылась дверь дома пекаря, и оттуда вышла его жена, неся поднос с горячей выпечкой. Многие торговцы селились на Рынковой улице, рядом со своими лотками, это было очень удобно. Длинная широкая улица, являлась самой старой в деревне, и со временем ее густо застроили.
Женщина
