всегда было трудно найти в себе силы как-то оспорить мнение мужа. Раньше проблема с Уинтроу была единственной, где он всегда ей уступал. И она плохо понимала, что заставило его передумать.
– Тебе известно, что эту глупость я с самого начала не одобрял, – ответил он на ее немой вопрос. – Посвятить своего первенца служению Са! Оно, может, и неплохо для богатеев Джамелии. Еще больше выпячивает их богатство: смотрите, мол, мы можем отдать сына-работника – и ничего, не обеднели! Но мы – не они, дорогая. Я, впрочем, знал, что тебе очень бы этого хотелось, и всеми силами пытался предоставить тебе такую возможность. Мы отослали мальчика в монастырь. Проживи твой отец еще хоть несколько лет, Уинтроу смог бы навсегда там остаться. Однако, увы, Ефрон умер, а Сельден еще слишком мал, чтобы ходить в море. Поэтому печальная истина состоит в том, что Уинтроу нужен нашей семье гораздо больше, чем какому-то там монастырю в Джамелии. «Са да поможет», как ты всегда говоришь. Вот твой Са нам и помог. Он дал нам сына. Еще тринадцать лет назад. А теперь этот сын нам пригодится.
– Но мы отдали его по обету… – все так же еле слышно проговорила Кефрия.
Сердце ее обливалось кровью. Для нее это так много значило – то, что Уинтроу стал священником. Жрецом Са. Далеко не всех мальчиков, которых родители желали отдать в монастырь, туда принимали. Некоторых с благодарностью возвращали семье, сопровождая вежливым письмом, в котором объяснялось, по какой именно причине данный мальчик не годился для святого служения. Уинтроу же остался. Да не просто остался! Он с самого начала заделался любимцем наставников и быстро получил свое нынешнее бурое послушническое одеяние. Его даже перевели из окраинного монастыря в Келле в самую Келпитонскую обитель, что на Срединном полуострове. Жрецы не часто баловали семьи послушников письмами с отчетами о делах своих питомцев, но те немногие, что Кефрия получила, просто искрились восторгом. Она хранила их в сокровенном уголке сундука вместе с золотыми ленточками, которыми их перевязывали монахи.
– Это ты его отдала, – заметил Кайл. – Не я. Погоди-ка… Дай поднимусь.
Он высвободился из ее рук, выпутался из простыней и встал. В лунном свете его тело казалось вырезанным из отменной слоновой кости. Он пошарил в изножье постели, нашел ночную рубаху и натянул ее через голову.
– Куда ты? – тихо спросила Кефрия.
Она знала, что вызвала его неудовольствие, взявшись возражать. Но никогда раньше он вот так не покидал супружеское ложе, чтобы улечься отдельно.
Как же хорошо все-таки он ее знал! Почувствовал, как она разволновалась, и наклонился, чтобы ладонью убрать с лица ее волосы.
– Сейчас вернусь. Пойду просто загляну в комнату Альтии, проверю, вернулась ли. – И тряхнул головой. – Поверить не могу, что она до такой степени дура! Надеюсь только, нынче ночью она не натворит дел и не вызовет ненужной болтовни! Она ведь, как выпьет, чего угодно способна наговорить. А нам сейчас только скандала хорошего не хватает для
