Он был опорой семьи.
Работал он очень медленно, мучительно выписывая каждую деталь, тогда как Клара могла за день состряпать картину. Было ли ее создание произведением искусства – этот вопрос оставался открытым.
Если картины Питера были великолепно проработаны по композиции, то в продуктах, которые выходили из мастерской его жены, никакой проработки не наблюдалось.
Творения Клары поражали буйством фантазии. Динамичные, живые, нередко забавные, зачастую загадочные. «Воинственные матки», серия резиновых сапог, непристойные телевизоры…
Даже Гамаш, любивший искусство, не понимал бóльшей части ее работ. Но ему была очевидна радость, которой искрились произведения Клары. Чистая радость творчества. Стремления вперед. Поиска. Исследовательского пыла. Движения.
А потом случился прорыв. «Три грации».
В один прекрасный день Клара решила в очередной раз написать что-нибудь новенькое. На сей раз – картину, на которой будут изображены три пожилые соседки. Подруги.
Беатрис, Кей и Эмили. Эмили, которая спасла Анри. Эмили, которая прежде владела нынешним домом Гамашей.
Три грации. Клара пригласила их к себе в мастерскую, и они позировали ей.
– Позвольте? – спросил Гамаш и показал в сторону мастерской.
Клара встала:
– Конечно.
Все четверо прошли по кухне в мастерскую. Там пахло перезрелыми бананами, краской и до странности резко и привлекательно – скипидаром.
Клара включила свет, и комната ожила. С мольбертов и стен смотрели лица. Один из холстов, завешенный простыней, напоминал детские представления о призраках. Клара укрыла свою последнюю работу от посторонних глаз.
Гамаш направился мимо закрытого холста вглубь мастерской, стараясь не отвлекаться на изображения, которые, казалось, наблюдали за ним.
Он остановился у большого полотна, висящего на дальней стене.
– Все изменилось после этого, да? – спросил он.
Клара кивнула, тоже глядя на картину:
– К лучшему и к худшему. Знаете, это ведь была идея Питера. Я не имею в виду тему. Просто Питер постоянно говорил, чтобы я перестала делать инсталляции и попробовала свои силы в картинах. Как он. И я попыталась.
Они вчетвером смотрели на трех пожилых женщин на холсте.
– Я решила их расписать, – сказала Клара.
– Oui, – пробормотал Гамаш.
Это было и так ясно.
– Нет, – с улыбкой возразила Клара. – Поначалу я действительно хотела их покрасить. Нанести краску прямо на кожу. На голое тело. Беатрис стала бы зеленой. Сердечная чакра. Кей была бы голубой. Горловая чакра. Она много говорила.
– Тараторила без умолку, – подтвердила Мирна.
– А Эмили я покрасила бы в фиолетовый, – произнесла Клара. – Коронная чакра. Тождественность с божеством.
У Бовуара вырвался тихий писк, словно он только что подключился к Интернету. Гамаш проигнорировал
