Несвижский, Яновицкий. Двенадцать князей полегли со своими дружинами в чистом поле. Нельзя повторять нам ошибок тех, нельзя лить кровь русскую так, будто она водица.
– Нешто князь тебя не слушает? – растерянно пробормотал Полторак.
– Князь послал меня подальше от своего порога, – криво усмехнулся Коловрат. – Дабы не докучал ему и не тревожил его покоя словами нелестными. А послал он меня с делом важным: лихих людишек разогнать, главарей их на веревке в Рязань притащить на вече людское. Прекратить разбои на дорогах. Слыхали, что посольство черниговское разграбили, подарки дорогие порастащили? Только я думаю и о большем, други мои. Посматривать нам надо, не появились ли по лесам и перелескам следы копыт татарских.
– Только ли наушников княжеских ты опасаешься, воевода? – спросил среди общего задумчивого молчания Стоян.
Коловрат посмотрел на хмурого воина. Молчалив Стоян, но мудр не по годам. И примечает все, что в походе, что в посаде. Иной раз и не замечаешь его, а он все видит. Верный человек. Когда он за спиной, можно ничего не опасаться. Верные люди были у Евпатия и в Рязани среди посадских, среди купцов и ремесленников. Многие его знали по совместным походам с ополчением, многие знали и по делам в мирное время, когда в ярых спорах на вече он брал сторону несправедливо обиженных и униженных.
– Страшнее наушников есть враг за стенами города, – ответил наконец Евпатий. – Не хочу напраслину возводить и поименно называть, но есть в Рязани люди, кто ждет степняков. Кто надеется властвовать в княжестве Рязанском не по праву, а по прихоти и чужой воле. Змеи зашевелятся, когда час настанет. Вот чего опасаюсь, вот почему в тайне цели нашего похода держал. Вот почему рта не открывал за стенами рязанскими. И вы о том помните, други мои.
Маленький отряд Евпатия несколько дней пробирался незаметными звериными тропами, уходя все дальше на юг. Они то разделялись десятками, то собирались снова вместе. И когда показались воды реки Воронежа, Коловрат готов был уже отдать приказ поворачивать коней на восход солнца и идти к границам княжества на востоке. Но тут прискакал дозорный воин и, с ходу осадив коня так, что тот присел на задние ноги, выпалил, показывая рукой на залесенные речные излучины:
– Там, воевода, несколько коней бродят с постромками оборванными. Некоторые хромают, как будто бабки отшибли. Так бывает, когда конь с повозкой на колени падает. Кони тягловые, под седлом не ходили. Шеи стерты от ярма.
– Оборваны, говоришь? – насторожился Евпатий. – А ну, покажи, где видел. Всем здесь меня дожидаться.
Следуя за воином, Коловрат доехал до опушки леса. Здесь они остановились в зарослях орешника и посмотрели вниз на реку. Сначала воевода ничего не увидел, но, приглядевшись, все же различил что искал и мысленно похвалил зоркого и приметливого дружинника. На песке у отмели лежало тело человека. Судя по рубахе, это был не воин. И порты на ногах были свободны до щиколоток. Ни сапог, ни лаптей
