взгляд из-под полуприкрытых век. Я оказался чуть ли не самым молодым на корабле. Основная часть матросов была лет на десять старше меня.
Как я потом узнал, «Император» собрал под своими парусами выходцев из всех уголков Англии, Шотландии и Уэльса, включая Лондон и западные графства. Примерно треть команды состояла из чернокожих. Среди них хватало беглых рабов, рассчитывавших, что на море они обретут свободу и что капитан и команда станут относиться к ним как к равным. В действительности отношение капитана и команды зачастую почти не отличалось от отношения их бывших хозяев. И здесь их считали сбродом. Были на корабле и уроженцы американских колоний – в основном парни из тамошних городов: Бостона, Чарлстона, Ньюпорта, Нью-Йорка и Сейлема. Большинство матросов постоянно ходили вооруженными до зубов саблями, кинжалами и кремневыми пистолетами. Пистолетов за поясом у них было несколько, на случай если один даст осечку. А такое случалось сплошь и рядом.
Матросы предпочитали элю ром. Их речь изобиловала крепкими ругательствами. О женщинах они говорили не иначе как грязно. Больше всего они любили громогласные споры. Но были две взаимосвязанные силы, способные обуздать это стадо: корабельный устав и капитан.
Капитаном «Императора» был шотландец Александр Дользелл: рослый, редко улыбающийся человек. Приверженец строгого соблюдения корабельного устава, он очень любил напоминать матросам о важности каждой статьи. Обычно он стоял на юте, вцепившись в поручни, а мы собирались на шканцах, главной палубе и баке. Капитан в который уже раз предупреждал: всякого, кто заснет на вахте, измажут смолой и изваляют в перьях. Всякий, пойманный на мужеложстве, будет кастрирован. Курение на нижних палубах категорически запрещалось. Мочиться в балласт – тоже. (Как я уже говорил, эту статью я затем внес в устав своего корабля.)
Мне, новичку, эти правила казались чем-то само собой разумеющимся. Я и подумать не мог об их нарушении.
Довольно скоро я втянулся в ритм морской жизни. Я привык к качке и узнал, по какой стороне палубы лучше ходить в зависимости от направления ветра. Я научился есть, удерживая тарелку локтями, чтобы ее не сбросило со стола. Научился измерять глубину в местах, где существовала опасность сесть на мель. Вахты на палубе чередовались с многочасовыми сидениями в «вороньем гнезде» на мачте. Слушая разговоры бывалых матросов, я усваивал азы мореплавания. Я говорю не об их хвастливых и изрядно приукрашенных рассказах о сражениях с испанцами, а о крупицах навигационной мудрости, запечатленной в поговорках вроде этой: «Красный закат – моряк будет рад. Красный восход – жди от моря хлопот».
Изменчивость погоды, капризы ветров. Мы были их рабами, с которыми они могли сделать что угодно. Стоило погоде поменяться, как смех, шутки, разговоры и споры мгновенно стихали. На корабле воцарялась мрачная сосредоточенность, которая могла длиться дни и ночи напролет. Главной заботой было удержать судно на плаву. Мы ели и спали урывками, не давая ураганным
