было нечего.
Роща в Ошкатах – вечная. И невозможно подумать что-то другое, глядя на неё. Вероятно, много веков назад, здесь был сплошной, глухой лес. Земля под ним нещедра, но это всё равно земля – другой нет. Её освободили от чащобы. Но тронуть этот холм, лес на нём, парящий над равниной, никто и никогда не решился бы. И эта роща рождает у каждого стоящего на её краю чувство полёта над тайгой, над полями и дальними деревнями. Ею шумят верхние ветры.
Пройдя краем поля, мы опять ныряем в тайгу. Дорога – на заброшенную деревню Арбу – чуть поднимается вверх. И сама она такая же – заброшенная, зарастающая. Где-где проглянет из-под травы сырой послестаявшего снега песок. Свежо, а птицы поют так, как они поют только в апреле.
– Стоп, здесь свернём, – говорит Тёркин.
Собственно, непонятно было даже, куда он меня вёл. Я-то думал – в Арбу… Нет – другая перпендикулярная дорога, по которой мы пошли, уже чуть ощутима: давным-давно вдавленные в глубину колеи заросли мхом и травой, низким кустарником. А идём мы по самому гребню пологой, длинной горы, поросшей корабельным сосновым бором.
– Пришли. Вот смотрите…
Что смотреть?
– Внимательно смотрите… Видите.
Я начинаю ощущать еле заметные борозды, идущие вдоль этой уже теряющейся окончательно дороги. Валы и канавки – может быть, сантиметров десять, не больше. А сосны растут беспорядочно – то перекрывая могучим стволом длинное углубление, то вспарывая гряду.
Борозды эти – человеческих рук дело. Но они старше леса – сколько же им, почему они здесь?
– Люди ушли отсюда двести лет назад. Это была деревня Мусака. Вот тут по самому верху шла улица, были дома – так старики говорили. И случилась беда: люди здесь стали болеть, умирать. Один раз, когда взрослые были в поле и в лесу, девочка выглянула в окно и увидели эзрэна. Вы знаете, кто такой эзрэн? Это дух смерти. Он был весь чёрный, он тяжело дышал оскаленной пастью, у него светились глаза. И он высматривал людей. Девочка спрятала голову, чтобы эзрэн не увидел её в окне, а потом выбежала во двор и затаилась в лопухах. Эзрэн открыл калитку, заглянул в сени. Она поняла, что он идёт за ней. И сидела там – не дышала. А чёрный присматривался, прислушивался… А потом пошёл дальше.
Сколько там девочка просидела неживая-немёртвая, это уж сами представьте. Даже вечер уже настал, взрослые стали возвращаться – она ещё думала, люди ли это, выходить ли к ним?… И конечно, им сказала, как по деревне ходил эзрэн.
А это – так в старину считалось – уже всё. Тут моления не помогут. За ночь вся деревня собрала скарб и уехала до рассвета. Двигаться решили на восток. Говорят, где-то осели между Яранском и Вяткой-рекой.
И зажили хорошо – болезни той больше не было. И потомки их там живут.
А люди сюда не ходили потом сто лет. Уж и дома все сгнили, упали, и заросло всё… Вот только сейчас, наверное, наши деды сюда первыми и стали появляться.
– Деревня
