на небесах,
без крыш и дверей —
ветер в глазах,
как прокатиться
на облаках?
Пролог
Внедрение
Целителя звали Брод-в-глубокой-воде.
Он был Душой, а значит, по природе сама доброта: терпеливый, честный, высоконравственный, умеет сочувствовать – и полон любви. Беспокойство редко посещало Целителя. А уж раздражение – тем более. Однако поскольку Брод-в-глубокой-воде жил внутри человеческого тела, иногда он поневоле раздражался.
Стараясь не обращать внимания на шепоток студентов-практикантов в дальнем углу операционной, он плотно сжал губы – выражение, которое плохо сочеталось с обычно улыбчивым лицом.
Даррен, постоянный ассистент, заметил гримасу и похлопал Целителя по плечу.
– Им просто любопытно, – негромко произнес он.
– Внедрение – стандартная процедура. Ничего любопытного или захватывающего. Любая Душа с улицы ее выполнит, если понадобится. Пустая трата учебного времени… не на что тут смотреть. – Брод-в-глубокой-воде с удивлением распознал резкие нотки в своем обычно умиротворенном голосе.
– Они еще ни разу не видели взрослого человека, – напомнил Даррен.
Целитель удивленно приподнял бровь.
– Они что, слепые? Никогда в зеркало не заглядывали?
– Ты знаешь, о чем я: дикого человека. Еще бездушного. Из мятежников.
Брод посмотрел на безвольное тело девушки, ничком лежащее на операционном столе. Он вспомнил состояние, в котором Искатели привезли это бедное разбитое тело в Лечебницу, и жалость наполнила сердце. Сколько же ты натерпелась, детка…
Разумеется, сейчас она в идеальном состоянии – полностью излечена. Брод об этом позаботился.
– Обыкновенное человеческое лицо, – прошептал Целитель Даррену. – У всех Душ такое. А как проснется, станет одной из нас.
– Просто для них это так волнующе.
– Лучше бы проявили хоть каплю уважения. Душа, которую мы сегодня имплантируем, не заслужила, чтобы на предназначенное ей тело глазели. Ей и так несладко придется во время акклиматизации. Несправедливо заставлять ее проходить через это.
Говоря «это», Брод подразумевал отнюдь не любопытствующих студентов. В голосе снова зазвучали резкие нотки.
Даррен ободряюще похлопал Целителя по плечу.
– Все будет хорошо. Искателям нужна информация…
При слове «искатели» Брод-в-глубокой-воде смерил Даррена взглядом, который иначе как свирепым не назовешь. Даррен потрясенно заморгал.
– Извини, – тотчас спохватился Целитель. – Не хотел. Просто я переживаю за эту Душу.
Он посмотрел на криоконтейнер у стола. Ровный, тусклый свет индикатора указывал на то, что резервуар занят и пребывает в режиме заморозки.
– Ее специально выбрали для этого задания, – примирительно заговорил Даррен. – Исключительной отваги Душа. Ее жизни говорят сами за себя. Полагаю, она и сама бы вызвалась, если бы могла выбирать.
– А кто из нас не вызвался бы, когда речь идет о высшем благе? Но сейчас… во благо ли это? Вопрос не в ее готовности, просто у любой, даже самой отважной, Души есть свой предел.
Практиканты также обсуждали замороженную Душу.
Брод ясно различал слова; шепот стал громче, голоса звенели от возбуждения.
– Она жила на шести планетах.
– Я слышал, что на семи.
– Говорят, она каждый свой срок меняла вид носителя.
– Как такое может быть?
– Почти всеми побывала: Цветком, Медведем, Пауком…
– И Водорослью, и Летучей мышью…
– И даже драконом!
– Не может быть, чтоб на семи.
– На семи или больше. Начинала еще на Истоке.
– Да ты что?! На самом Истоке?
– Тише, пожалуйста! – вмешался Целитель. – Тех из вас, кто не желает осваивать профессию молча, прошу покинуть помещение.
Все шестеро студентов пристыженно умолкли и чуть расступились.
– Приступим.
Все было готово: соответствующие препараты разложены возле девушки, длинные рыжеватые волосы убраны под операционную шапочку, стройная шея открыта. Девушка медленно дышала, накачанная снотворным. На золотистой загорелой коже не различить
