«У покойного Анатолия Васильевича была двойная вина. Когда Юрий Петрович в первый раз уезжал в Италию, Анатолий Васильевич ставил на Таганке “Вишневый сад” с согласия и по приглашению Любимова. И после этого идти в этот театр… Я до последнего не верил, когда мне говорили, что Эфрос назначен на Таганку. Ребята, которые ушли, поступили благородно, и никаких разговоров на этот счет не может быть среди оставшихся, тем более что все знали обстоятельства травли на расстоянии. И знали, что их обманули…»
Возвращение Юрия Любимова. Встреча у Леонида Филатова дома
Ю.П. ЛЮБИМОВ: «Мне было официально разрешено лечиться. В театр сообщили, что я вернусь через 2–3 месяца, а тем временем уже был назначен Эфрос. Все время шла игра, и, конечно, люди понимали эту игру. Москва знала, что происходит».
Т.В. ВОРОНЕЦКАЯ: «Сейчас во всем обвиняют чиновников. Однако во все времена, даже самые жестокие, человек сам определял свой выбор».
Ю.П. ЛЮБИМОВ: «Одних чиновников нельзя винить. Это не сталинское время, когда грозило что-то страшное в случае отказа. Тем более Анатолий Васильевич сам пережил когда-то трудную ситуацию, когда его выгнали из Театра Ленинского комсомола. Тогда все мы его поддержали, цех поддержал. А после смерти Володи Высоцкого все близкие мне люди видели, что тут со мной творили. Было ясно, что фактически дело идет на уничтожение… Я не хочу быть злым. Думаю, что тут было сильное влияние людей, окружавших Анатолия Васильевича. Он был человек слабый, надломленный чиновниками. Было время, когда они и с ним обращались жестоко… однако потом он имел все, никто его не притеснял…»
«– Юрий Петрович, почему вы решили сейчас поставить “Маленькие трагедии” А.С. Пушкина?
– Сейчас все гонятся за острыми материалами, а надо заниматься искусством. Разве не современен “Живой” – пьеса, которая пролежала двадцать один год? Конечно, спектакли стареют, дряхлеют. Уходит жизнь. Остается одна голая форма. Если есть надежда, что форма совершенна и современна, то надо обновить спектакль… Собственно, так делали и старые мастера. Они возобновляли лучшие свои работы. Конечно, это глупость, что новое – это всегда что-то лучшее. Можно в первый год сделать что-то интересное, а потом десять лет ничего подобного и не суметь сделать, Если удается создать интересное произведение искусства, то его надо беречь, чтобы оно жило дольше…
Я особенно поразился за рубежом. Когда ко мне приходили сотни людей и приносили пожелтевшие программки нашего театра. Как ни парадоксально, но там я ощутил, для скольких людей театр был духовной отдушиной. Я обижался на актеров, что они этого не понимают, вернее, недооценивают, внешне вроде приятно, а внутренне они мало ценили это. Когда появились подряд такие работы, как “Борис Годунов”, “Владимир Высоцкий”, стало понятно, что театр не успокаивается, а снова обретает силу. Появилась возможность идти дальше, но, конечно же, при доброй воле и самоотверженности актеров. Все время, которое у меня будет, постараюсь отдать театру… Я свои
