Я взял с полки один, прихватил бутылку воды и полез в задний карман за бумажником, подходя к кассе.
– Добрый день! Как поживаете? – спросил паренек, расположившийся за стойкой. Вряд ли его действительно интересовали мои дела – просто он считал своим долгом говорить это каждому клиенту.
На вид он был в возрасте Скотта. Лет пятнадцати или семнадцати. На его лице виднелись прыщи, а на один глаз падала челка, так что ему приходилось поправлять ее каждые три секунды.
– Отлично поживаю, – пробормотал я.
Получив бумажку в десять долларов, продавец пробил мои покупки.
– Пакет?
– А?
– Вам нужен пакет?
– Нет.
Я осмотрел стойку. На нее установили доску, прикрепив к ней кнопками нечто вроде листовки и ручку на веревочке.
Подписавшие петицию люди (а их было немало) в кои-то веки выступали не против чего-то, а в поддержку. Заголовок гласил: «Обойди хоть целый свет – лучше наших копов нет!»
– Можете тоже подписаться, если хотите, – сказал паренек без особого энтузиазма. – Управляющий распорядился, чтобы я предлагал это каждому покупателю.
Я ногтем вскрыл целлофановую упаковку пузырька с таблетками, одновременно изучая формулировку петиции, напечатанную под заголовком, но над подписями.
«Мы, нижеподписавшиеся, на все сто процентов поддерживаем деятельность достойных мужчин и женщин, которые служат в полицейском участке Гриффона, и высоко оцениваем плоды их работы! Лучше наших копов нет!»
Мне наконец удалось снять обертку, открутить крышку и не без труда избавиться от ватной прокладки. Если бы я страдал смертельным заболеванием и жить мне оставалось десять секунд, а одна из таблеток могла меня спасти, я бы наверняка уже успел скончаться. Только на удаление ватного тампона ушло добрых полминуты. Лишь потом я смог вытряхнуть на ладонь три красные пилюли, вскрыть бутылку с водой и принять лекарство, запив его водой.
– Видать, голова у вас просто раскалывается, – заметил юнец.
Взяв доску со стойки, я просмотрел имена тех, кто расписался под петицией, и, хотя лист был уже наполовину заполнен, знакомые мне не попадались. Рядом с местом для фамилии специально оставили пространство, где люди могли указать свой домашний адрес и/или адрес электронной почты. Причем многие предпочли не делиться подобной информацией о себе.
Я открыл второй лист, уже полностью исписанный, как и еще три страницы под ним. Оказалось, все-таки около семидесяти процентов подписавших ходатайство указали не только имена и фамилии, но и более подробные сведения о себе, облегчив работу тем, кто пожелал бы проверить подлинность автографов.
– Сколько примерно людей от общего числа ваших клиентов ставят здесь подписи? – спросил я.
Паренек пожал плечами:
– Даже не знаю. В большинстве это все-таки старики.
– То есть люди моих лет и старше? – улыбнулся я.
– Извините,
