обернувшись:
– С курса… вы что, шутите? Командира убили.
Гарамов пытался понять, что же из себя представляет этот лейтенант. По виду хоть и молод, но злой. Где-нибудь во дворе, да и потом, в училище, скажем, такие обычно верховодят. А вот здесь, в деле, что будет – неизвестно. Невидящими глазами встретив взгляд Гарамова, лейтенант отвернулся. Сказал в пространство:
– А вы у штурмана спросите насчет курса.
Гарамов повернулся к штурману, веснушчатому здоровяку с толстенной шеей. Тот пожал плечами:
– Половина приборов сгорела, компас выведен из строя, рация разбита. Левый бензобак пуст.
Лейтенант ладонью вытер со щек слезы:
– Когда я от него уходил, высоту сбросил, заложил вираж. А теперь как слепой котенок.
Гарамов посмотрел на радиста. Маленький, чернявый, с большими девичьими ресницами, он молча снял наушники:
– Буду делать все, что могу. Но рации, считайте, нет. Яйцо всмятку это теперь, а не рация.
На вид бортрадисту лет двадцать пять, штурману – около тридцати.
– Нам теперь, товарищ капитан, остается только ждать, когда ночь кончится. А заодно и облачность пройдет.
Бортмеханик, имевший погоны только с одной маленькой звездой, но на вид выглядевший старше всех, вздохнул:
– И тянуть на всю катушку на одном баке.
– Вот только куда вытянем. – Радист снова надел наушники и взялся за ручку настройки.
– Что, определить курс никак нельзя? – Гарамов обращался сразу ко всем.
– Когда выбьемся из облаков, посмотрю по звездам, – ответил штурман.
– Мы что, можем не выбиться?
– В лучшем случае, думаю, мы все-таки летим на северо-восток, – сказал штурман.
– А в худшем?
– В худшем куда угодно. Вслепую летим.
– С бензином совсем плохо?
– На час-полтора хватит, – сказал бортмеханик.
Некоторое время Гарамов прислушивался к шуму моторов. Ему было жаль первого пилота, хотя его совсем не знал.
– Не выбьемся, – сказал штурман. – Все заложило.
В кабину заглянула Вика. Арутюнов кивнул ей. Вдвоем они осторожно сняли тело первого пилота с кресла, положили сбоку, укрыв плащ-палаткой.
– Слушайте, товарищ капитан, не переживайте вы, – сказал штурман. Гарамов все никак не мог привыкнуть к его оскалу, к тому, что он как будто улыбался при каждом слове. – Идите к раненым. Мы тут сами разберемся.
Гарамов вернулся к скамейкам. Через несколько минут из кабины вышли Вика и Арутюнов. Медсестра села рядом с ним. Повернулась, и Гарамов вдруг совсем близко увидел ее глаза.
– Мы долетим? – тихо спросила она.
– Вот что. Вот что, Вика. Соберитесь. Вы понимаете – соберитесь.
Она кивнула, будто все еще спрашивая его о чем-то, и он увидел по ее глазам, что она все поняла, но сумела как-то справиться со своим страхом и со своей растерянностью.
