сына стал серьезным, видно было, что он что-то для себя решил. Ярость и обида за мать изменили его, за короткое мгновение, превратив испуганного подростка в мужчину, который принял решение и готов воплотить его в жизнь.
– Не надо, мама, я уже вырос. Все, закончили.
Он бережно укрыл мать стареньким пледом, вышел на кухню и поставил эмалированный чайник на плиту. Кухня была небольшой, с тумбочкой, кухонным столом у стены, покрытым потертой клеенкой и тремя деревянными табуретками. Такие кухни бывают только в пятиэтажках, построенных бывшим лидером страны. Мальчик достал табуретку под столом, и придвинул ее ближе к антресолям, полкам, расположенным над входом в кухню. Он открыл дверку антресоли и вытащил оттуда потертую жестяную банку из-под кофе с индейцем и надписью «Pele». В ней хранилась всякая ерунда: старые болты, гвозди, металлические набойки. Высыпав содержимое на пол, на дне банки мальчик нашел связку ключей. Это были ключи от их дачи за городом, вторая пара, которая считалась давно пропавшей. Мальчик положил их в карман, и вернул банку со всем содержимым на место. В это время чайник как раз вскипел. Мальчик заварил чай прямо в большой чашке, добавил две ложки сахара и осторожно, чтобы не пролить на пол, отнес чашку с чаем матери. Она лежала на диване, маленькая и беззащитная, закрыв глаза, подложив руки под голову. И вдруг мальчишка испугался, ему показалось, что мама умерла. Он подскочил, присел рядом с диваном, поставил чашку на пол и осторожно потрогал ее за плечо.
– Мама, мама, чай готов.
Женщина медленно открыла глаза, в ее взгляде была любовь и страдание.
– Спасибо, дорогой, пусть остынет, я отдохну немного. Мне вечером на работу. Все хорошо.
Она опять закрыла глаза и уже более размеренно стала дышать, любовь сына успокоила ее и поддержала в трудную минуту. А он смотрел на маму, будто только увидел. Его мать – настоящая красавица, если бы не изможденное усталое лицо и седина в волосах, да еще красное пятно на скуле от удара, которое постепенно приобретало синий оттенок. Подросток решительно встал на ноги, повернулся и вышел в коридор, по дороге взяв школьную сумку. Перед этим, он выложил из нее книги, и запихнул в сумку старую рубашку отчима. В коридоре обулся, проверил карманы школьного пиджака, и тяжело вздохнул. В кармане была только мелочь, которую мать давала ему для школьного буфета. Еще раз, глянув на мать и убедившись, что она спит, он порылся в ее сумке, стоявшей на полке у входной двери, и вытащил кошелек. Потом отсчитал два рубля, положил кошелек на место, и вышел, тихо закрыв за собой входную дверь.
Через полчаса мальчик стоял на перроне пригородной электрички. В это время народу на вокзале было много, ехали с мешками, авоськами и сумками в двух направлениях – на дачу или с дачи домой. Сентябрь выдался теплым, дачные жители спешили собрать урожай, и успеть перевезти его в город для себя и для продажи. Никто не обратил внимание на школьника с сумкой через плечо. В ежедневной суете никому до него не было дела.
Спустя полчаса, мальчик вышел из электрички на станции, и пошел по дороге
