заглянула медсестра, наверное, подумала, что её грозная начальница смеётся от щекотки. Видимо смеялось она не часто.
– Приходите в среду, будем делать руке массаж и подберём процедуры. Придёте?
– Доктор, можно я расскажу вам анекдот?
Она насторожилась.
– Вернее притчу. «Упал грузин в глубокий колодец, никак не выбраться. Проходивший мимо другой грузин спрашивает его: Кацо, ты подождёшь пока я сбегаю в село за верёвкой? Подождёшь? А что же мне де-е-елать? – возопил несчастный».
Она захохотала:
– Я боялась, что вы расскажете пошлый анекдот и всё испортите.
– Может быть я испорчу вам жизнь, но пошлого анекдота вы от меня не услышите.
– А вы опасная штучка.
– Мадам! Я ещё хуже.
– Вы совсем не боитесь меня?
– На ваши погоны мне плевать, а вы, хоть и стерва, но умная, а умным я всегда нравился.
– Другой бы уже сидел за это десять суток, а то и больше.
– Другой бы вам такого не сказал, а не посадите вы меня, потому что вам со мной интересно и приятно – и я ушёл не прощаясь.
Я был доволен собой и предвкушал уже счастливые неприятности.
В следующий раз она была сама обходительность, но я чувствовал, что она приготовилась меня покусать, и был настороже.
– Признайся, что ты всё время обо мне думал? – не глядя в мою сторону, сказала она.
– Ты мне даже приснилась – я отметил, что мы уже на ты.
– И в каком же виде, если не секрет? – посмотрела она лукавым взглядом.
– Не секрет, я читал тебе свои стихи.
– Так ты ещё и поэт – сказала она обречённо, но ехидно.
– Ну, поэт это слишком ответственно для моей легкомысленной натуры, но бабам нравится. И тебе понравится.
– Я разбираюсь в поэзии и сама иногда пишу.
– Если тебе не понравится, то ты меня сегодня не поцелуешь:
Ты оборотнем в жизнь мою вошла,
И я, уже предчувствуя опасность,
Уверен, принесла тебя метла,
Хоть и не верил в эту несуразность…
– Ты меня считаешь ведьмой?
– Ну не ангелом же тебя считать?
– Скажи, а какая та женщина, которую ты любишь.
– Настоящая.
– А я!?
– Ты хочешь выглядеть, а она хочет быть. Она меня презирает за то, за что ты будешь любить.
– Ты уже решил, что я тебя буду любить; не много ли берёте на себя юноша?
– Господи! Да мы же с тобой одного поля ягоды. Ты же всю жизнь ждала меня. Только со мной ты и можешь разговаривать как с зеркалом.
– Почему же ты любишь другую.
– Потому, что, в отличие от тебя, я себе таким не нравлюсь.
– А каким ты себе нравишься?
– Ну, не то, чтоб нравился, но терплю себя лагерного, где прежде, чем сказать,
