тайком таскал допинг из заначек, кормил обещаниями… и как мужчина был абсолютно безопасен, практически стерилен. Роль свою Желика играла с превеликим достоинством, снисходя до невежественных подруг, не сумевших разглядеть в кучке куриного помета драгоценный бриллиант. А потом в одночасье пьеса сменилась и в сценарии уже не значились никакие «золушки» и «поганые прынцы».
О чем бы не говорила и что бы не делала Жела, сквозь бурную аритмию ее жизненных перипетий, достижений и промахов проглядывали длинные уши потаенной любви к деньгам. Нет, она не была помешана на этой теме и никогда не обсуждала ее напрямую, но вскользь названные до рубля суммы вложений, заёмов и приходов всегда звучали весомо, с определенным пафосом, а недобросовестные заемщики и «халявщики» клеймились особым позором, занимая в табели о рангах негодяев верхние строчки. При этом получение взяток, незначительный отъем ценностей у капиталистов, отрешенность и забывчивость в ситуациях покупки «вскладчину» были для Желики богоугодным и обыденным делом. Абсолютно логично, что состоятельные мужчины при этом оценивались подругой как жена Цезаря – вне подозрений. Действительно, какой же негодяй позволит себе иметь часы Rolex, парфюм от Jean Couturier и брендовые шаровары от Philipp Plein?!? Негодяй не позволит! А то, что это чушкан в прикиде и котлах, так этого за блеском денежных знаков не видно.
Импульсивная, громогласная и экспрессивная, Анжела была видна, слышна и осязаема в радиусе 500 метров вокруг. Рядом с ней невозможно было остаться незамеченной, будь ты хоть трижды серой мышью в шапке-невидимке набекрень. Стороннему наблюдателю хватало буквально нескольких секунд примагниченного невероятным зрелищем взгляда, чтобы оценить масштабы бедствия и степень опасности объекта под названием Анжела. А потом случайный человек переводил взгляд на камикадзе, вполне себе мирно сосуществующего с тайфуном, громом, смерчем, цунами, молнией и метеоритным дождем в одном флаконе. И столько было в этих глазах… удивления, сочувствия, интереса, неподдельного испуга и злорадной радости (хорошо, что у меня этого нет)!
А ты продолжал оставаться под градом словесных пуль, лавиной разномастных эмоций, камнепадом дружеских тумаков (надо признать, достаточно болезненных), несокрушимым напором лозунгов и аксиом сомнительного свойства, походящим по ощущениям на струю брандспойта.
– Да ты меня не слушаешь! Я тебе что – радио?!? – вот теперь лицо подруги больше напоминало морду бобра, только что выигравшего соцсоревнование по строительству плотин и понимающего, что последний кубометр древесины был явно лишним.
– Я тебя слышу. Не шторми.
И это было истинной правдой. Задумавшись, я ловила многоголосие мыслей. Но поверх всей какофонии децибелов истинным набатом била звуковая волна рассказа Желики. Попробуй тут не слышать.
– Врешь ведь! Ну-ка повтори, что я только что сказала, – и меня качнуло от легкого шлепка подруги по плечу.
