для долго не заживающей раны. С самых первых дней, дом будто вернулся в те времена любви и благополучия, какие были при Илье Прокофьевиче и Авдотье, когда только взаимопонимание царило здесь.
Встреча сестёр не была бурной. Анна подошла к Сонечке, обняла её и долго не выпускала из объятий. Потом она глянула в её в лицо, положила руки на щёки Сонечки и произнесла:
– Милая моя. Хорошая моя.
Каково же было удивление, когда вместо послушной и ласковой маленькой девочки, когда-то обвивающей ручками шею Анны, перед ней предстала наряженная в яркое платье четырнадцатилетняя кокетка. Младшая сестра, далёкая от пуританства, в поступках, без намёка на дисциплину. Но Анна не смотрела на это, она видела только дочь своей матери, маленькую сестру, свою Сонечку. Любовь, которая в стенах пансиона немного угасла, с новой силой захватила Анну. И тогда, она решила, больше ни когда не расставаться с сестрой, ни при каких обстоятельствах.
Сходство сестёр просто удивительно. Обе похожи на мать. Не будь, между ними разницы в шесть лет можно было бы сделать предположение об одномоментном рождении. Но выражение лиц – Анны, со стойким отпечатком добродетели и Сонечки с шаловливым взглядом юной кокетки, путало и сбивало с толку. А разница в одеянии и причёсках была столь разительна, что на первый взгляд могло показаться, будто рядом стоят барышня и гувернантка.
С уверенностью можно сказать, что ласковое выражение лица и нежные объятья Анны отрезвляюще подействовали на Сонечку. Она словно затаилась и стала наблюдать, хотела узнать, нет ли тут какой хитрости, призванной повлиять на её нрав, но всё чего она добилась, это перемен в собственном поведении. Присутствие Анны как будто сдерживало эмоциональность Сонечки. Любые вспышки гасились добрым отношением сестры. Спустя некоторое время Сонечка уже понимала бесполезность, и даже глупость этих истерик. Порой визгливые нотки, всё же прорывались, но очень быстро затихали. Как будто становилось неловко перед сестрой. Неожиданно для себя Сонечка поняла, что делала всё не правильно и не так. Появление Анны, остудило капризный нрав Сонечки, ведь она получила возможность, как будто посмотреть на себя со стороны, но в другом облике, с иным углом зрения. Нельзя сказать, что ей это понравилось – но это помогло.
Прошло ещё немного времени и Сонечка даже начала стыдиться своего прошлого поведения. Порой проскакивала некоторая импульсивность, но уже с более добрыми намерениями. А те капризы, что ни как не могла сдержать, приводили только к улыбке сестры. Каждый раз, когда Сонечка бежала к Анне пожаловаться на что либо, та доступно объясняла, почему жалобы эти беспочвенны. И Сонечка понимала, да действительно так. Теперь она стремилась всячески показать Анне не бесполезность своего существования. Она старалась, тянулась и подражала сестре. Слабые попытки, сначала неуклюжие и бестолковые, но после смелые и осмысленные довели до того,
