утопившейся в колодце Нахору пришлось пережить много неприятных часов в городской тюрьме, а после – на суде.
Хорошо, что все кончилось сравнительно благополучно. Но без неприятностей не обошлось. Ладно, штраф, что ему присудили выплатить матери Табил: золото – дело наживное, хотя и было его жалко, тем более, что считал Нахор наказание несправедливым. Хуже было, что все в семье от него отвернулись – будто он был во всем виноват. А в чем его вина? Разве он что-то сделал по своей воле? Разве не отец ему приказал привести в дом Табил? Разве не он после потребовал от Нахора избавиться от девчонки? Но даже отец его осудил! Нахор, видите ли, сделал не так, как следовало. А как он должен был поступить? Он дал этой несчастной целых три слитка серебра – ее семье на полгода бы хватило, чтобы прожить! А ведь он и матери до этого давал в кольцах. И где бы эта хромоножка смогла продать свою девственность дороже? Откуда он мог знать, что эта полоумная утопится? Он что – должен был отвести ее за ручку к матери?!..
Несправедливо все это!
Милка – его жена! – чуть ни с кулаками на него набросилась, когда узнала.
Аврам плюнул, уходя, на порог, сказав, что ноги его больше не будет в этом доме! А ведь плюнуть – все равно, что проклясть обитателей дома! А в этом доме живет его отец, его брат родной, невестка с детьми малыми!.. И это наш святой!
Про Лота вообще лучше не вспоминать. Дали бы ему волю – убил бы родного дядю. Хорошо – увез его Аврам с собой. Хотя без Лота трудно в лавке, ох как трудно. Уца прислали ему взамен. А что толку с Уца? Счета не знает, работать ленится, все вечера в городе пьянствует да со шлюхами милуется. От такого помощника больше вреда, чем пользы. Дал же ему бог сына. Хоть Вуз посерьезней. Пользы от него, правда, тоже не много – живет при кузне сам по себе. Но хоть неприятностей не доставляет, да и денег у отца не тянет.
А что было потом, когда Аврам Лота увез! Какие ему страсти с домашними пережить пришлось! Уже на вторую ночь, как выпустили его, начали приходить к их дому по ночам люди незнакомые и стали исподтишка вымазывать стены дома дерьмом да лить на порог помои. Утром встанешь – ни зайти, ни выйти. Срам! Мало того, что всех домашних страх взял, что слугам работы неприятной прибавилось, – дерьмо соскабливать да отмывать, – так еще и покупатели перестали ходить: кому охота неприятности наживать? И ведь каждую ночь стали приходить эти разбойники – теперь уже не прячась. Выкрикивали проклятия и угрожали. А когда они стали кричать имя Лота и требовать на суд – стало совсем страшно. Откуда на стороне могли узнать – о Лоте? Кто им сказал? Никак в доме враг завелся?
Пошел он в суд, жаловаться. Вызвали мать девушки, стали расспрашивать – не она ли народ баламутит? Женщина, конечно, от всего отказалась. Клялась богами, что ничего про это дело не знает и ей самой неприятно, что какие-то бессовестные люди пользуются именем ее покойной дочери для своих разбойничьих целей. А она, мол, зла против лавочника не держит и справедливое решение суда ее вполне устроило. Пригрозили ей слегка и отпустили. А разбойники
