а за ним гонятся заимодавцы, и что следует им быстрее сниматься с места и уходить дальше в пустыню, если хотят они сохранить остатки добра и свои жизни.
Вот с тех пор Лот и блуждал по дикой пустыне с матерью и сестрами, опасаясь приближаться к городам и избегая встреч с людьми.
5
– Люди на верблюдах. Верблюдов пять или шесть, – сказал Лот.
Глаза его слезились от напряжения, а лицо покрылось крупной испариной, как от тяжелой работы.
– Может быть, не заметят? – спросил он неуверенно у подошедшей и вставшей рядом матери.
– Нам нечего бояться, – сказала она.
– Почему ты так думаешь? – удивился Лот, опустил руку и взглянул на женщину.
– А что с нас взять? – горько усмехнулась Такха. – У нас только и осталось, что наши жизни.
– А если эти люди жадные и бесчестные? Что им помешает схватить нас и продать в ближайшем городе как рабов?
– Ничего плохого они нам не сделают, – уверенно сказала женщина. – Это твой дядя едет за нами. Один из двух.
– Откуда ты можешь знать? – спросил Лот, встав перед матерью и заглянув в ее поблекшие синие глаза.
– Это я послала за ними, – ответила Такха, выдержав пытливый взгляд. – Так больше не может продолжаться, Лот. Мы все здесь умрем один за другим, если останемся. Нехама уже умирает.
– Она не умрет! – вскрикнул Лот испуганно.
– Здесь – умрет. Ты не должен себя винить, сынок, – сказала мать, положив свою высохшую руку на его поникшую голову. (Как давно она не смела коснуться ласково тела своего сына!) – Ты сделал все, что мог. Ни один самый сильный и отважный мужчина не сделал бы для нас больше, чем ты. Но эти проклятые места боги создали не для людей. Здесь могут жить лишь скорпионы и змеи.
– Но я не понимаю, как смогла ты сообщить? Халдея – это очень далеко! – спросил недоверчиво Лот.
– Помнишь того человека, которого ты подобрал весной в пустыне? Он умер бы от жажды без твоей помощи. А ведь был это посланник божий. Ты спас его, а Бог теперь спасает нас за твою доброту.
– Посланник божий? – недоверчиво улыбнулся Лот. – Он был обычным бродягой, матушка. Может быть – беглым рабом. Ты, верно, забыла про его неблагодарность, после того как мы его выходили?
– Ты о пропаже мешочка с мукой, двух мер чечевицы и о старом бурдюке, что исчезли после его ухода? – улыбнулась Такха снисходительно. – Так это я ему их дала в дорогу. Никогда не суди о людях плохо, сынок, если точно не уверен в их дурных поступках.
– Но почему ты мне ничего не сказала?
– Разве я тебе все должна говорить? – посмотрела на сына Такха укоризненно. – Я – мать твоя, вдова отца твоего. Я делаю то, что считаю лучшим для моих детей. И за все, что делаю, с меня могут спросить лишь Бог –
