горничной, которая была у мадемуазель Самушенко до Марии Хеллин. Я говорю о Ните Валетта.
Сандерфилд широко открыл глаза.
– Я совсем ее не помню, – сказал он. – Мария – единственная, которую я помню. Невысокая черноволосая девушка со злыми глазами.
– Девушка, о которой я говорю, гостила в вашем доме у реки в июне.
– Ну, все, что я могу сказать, – я ее не помню, – мрачно ответил Сандерфилд. – Не думаю, что тогда с ней была камеристка. Мне кажется, вы ошибаетесь.
Эркюль Пуаро покачал головой. Он не считал, что ошибается.
V
Мария Хеллин быстро взглянула на Пуаро маленькими умными глазками и так же быстро отвела взгляд. И сказала ровным, спокойным тоном:
– Но я точно помню, месье. Мадам Самушенко наняла меня в последнюю неделю июня. Ее прежняя горничная срочно уехала.
– Вы когда-нибудь слышали, почему эта горничная уехала?
– Она уехала неожиданно, вот и всё, что я знаю. Это могла быть болезнь, что-то в этом роде… Мадам не говорила.
– Вам было легко ладить с вашей хозяйкой? – спросил Пуаро.
Девушка пожала плечами:
– У нее резко менялось настроение. Она попеременно плакала и смеялась. Иногда впадала в такое отчаяние, что не разговаривала и не ела. А иногда ее охватывало бурное веселье. Они такие, эти балерины. Темперамент.
– А сэр Джордж?
Девушка настороженно подняла глаза. В них загорелся неприятный блеск.
– А, сэр Джордж Сандерфилд? Вы хотите узнать о нем? Может быть, именно это вы хотите знать в действительности? А она была только предлогом? Ах, сэр Джордж… я могла бы рассказать вам о нем кое-что любопытное, я могла бы рассказать…
– В этом нет необходимости, – перебил ее Пуаро.
Мария уставилась на него, открыв рот. В ее глазах появилось сердитое разочарование.
VI
– Я всегда говорил, что вы знаете все, Алексей Павлович.
Эркюль Пуаро произнес эти слова с самой льстивой интонацией.
Он размышлял про себя, что его третий подвиг Геракла потребовал больше путешествий и больше интервью, чем можно было вообразить. Это маленькое дело о пропавшей камеристке оказалось одним из самых длинных и самых сложных задач, за которые он когда-либо брался.
В этот вечер оно привело его в ресторан «Самовар» в Париже, владелец которого, граф Алексей Павлович, гордился тем, что знает все, что происходит в артистическом мире.
Сейчас он самодовольно кивнул:
– Да, да, мой друг, я знаю, я всегда все знаю. Вы спрашиваете меня, куда она уехала, эта маленькая Самушенко, эта утонченная балерина? Ах, она была подлинной, эта малютка… – Он поцеловал кончики пальцев. – Какой огонь, какая самозабвенность! Она бы далеко пошла, она стала бы первой балериной своего времени, – и вдруг все это закончилось; она уползла на край света, и скоро, ах, очень скоро о ней забыли.
– Так где же она? – спросил Пуаро.
– В
