немцами. А проблемы в отношениях с Прагой у судетских немцев появились далеко не вчера, и чешское правительство могло бы уже давно их решить. Сторонники такой трактовки не знали и не могли знать, чего в действительности хочет Гитлер – просто собрать всех немцев в одном государстве и на этом успокоиться или захватить власть над всей Европой. Первая задача казалась со стороны более вероятной, да и Гитлер своими действиями всячески старался укрепить у европейской общественности уверенность в том, что еще чуть-чуть – и он успокоится, как в свое время Бисмарк. А людям свойственно верить в лучшее.
Еще одной важной причиной «умиротворения» стал мировой экономический кризис. Правителям европейских стран хватало внутренних проблем. У них не было денег на то, чтобы включаться в гонку вооружений с Германией. В Великобритании, например, на увеличение военного бюджета пошли только в 1936 году, а реальное перевооружение началось двумя годами позднее. Ситуация во Франции выглядела не лучше. Кроме того, парижскую политическую элиту сотрясали постоянные правительственные кризисы, министерская чехарда, из-за чего Франция иногда оказывалась просто неспособна оперативно реагировать на происходящее на международной арене.
Тем не менее французы были готовы к решительным действиям. К чему они были не готовы – это действовать без поддержки Британии. В альянсе двух стран Франция постепенно все больше играла роль младшего партнера. Одной из причин этого служил опыт Рурского кризиса 1923 года, когда, введя войска в Рурскую область вопреки рекомендациям из Лондона, французы не только не смогли добиться своих целей, но и оказались на волосок от серьезного внешнеполитического провала.
А в Лондоне, в свою очередь, не спешили поддерживать союзника. Британские политики вернулись к традиционной стратегии «баланса сил», в соответствии с которой европейские континентальные державы должны были уравновешивать друг друга. С этой точки зрения усиление Германии совсем не выглядело трагедией. Опять же, необходим был противовес наращивающему свою мощь Советскому Союзу. Идея о том, что против «красной угрозы» нужен надежный бастион, владела умами многих европейских политиков. Соглашение с Гитлером они откровенно предпочитали союзу со Сталиным и, если бы два диктатора сцепились друг с другом, вздохнули бы с облегчением.
Короче говоря, политика «умиротворения» была результатом причудливой смеси самых различных мотивов. Ее основной целью не было натравить Гитлера на Советский Союз (хотя, повторюсь, такая идея присутствовала в умах многих европейских политиков). И все же наше понимание мотивов западных лидеров не отменяет одного простого факта: именно политики в Лондоне и Париже сделали возможным усиление Третьего рейха. Именно в их силах было преградить путь усилению Германии и остановить Гитлера до того, как он стал слишком опасен. Своевременно сделано этого не было. А потом, в 1939 году, было уже поздно.
Действительно,
