не хватало…
– Что? – спросила Ксюша. Он сказал это вслух, шепнул.
Антон с трудом покачал головой.
Человек в Котелке обратил бледную физиономию к повару, который никак не реагировал на появление в своей кулинарной вотчине странного гостя в макинтоше, погладил, словно косы, свои жирные патлы, покачал головой и вышел в зал. Полы плаща сломанными крыльями хлопали по ногам.
Антон вспомнил о планшете, который украли, пока он помогал раненому… убитому на Морском проспекте оратору. Сколько раз после этого он видел Человека в Котелке? Трудно сказать… пять, десять, больше?
Серый котелок забавно гармонировал со светильниками – почти идеальное зеркальное отражение формы. Каблуки лаковых ботинок выстукивали по паркету. Точнее, стучал лишь левый, правый – обессилено скрёб. Человек в Котелке сильно хромал, как ни разу до этого, и опирался на трость, которую Антон до этого не видел. Призрак поволок свою беспомощную ногу по широкому залу, разглядывая людей за столиками.
Антон сидел и наблюдал, как Человек в Котелке приближается. Несмотря на странную расслабленность и снисходительность, его лицо казалось слепленным из гипса. Не глядя на Антона, призрак продвигался вперёд, останавливался, принюхивался, тряс блестящими волосами и ковылял дальше. За четыре метра до Ксюши, сидевшей к нему спиной, он свернул в сторону и похромал между столиками к выходу.
Не смотря на то, что боль в висках и затылке отступала, Антон не стал поворачивать голову, когда Человек в Котелке размылся на периферии зрения. Закрыл глаза, открыл, взял пиво и подмигнул Ксюше.
– Ты бледный, – заметила она.
– Это аристократическая бледность, – пошутил он. – А вот и пицца. Чур, весь перец мой.
– Если не будешь запивать.
– Уговорила. Пополам.
Он отхватил зубами приличный кусок и принялся жевать, стараясь не думать о том, что Человек в Котелке находился в такой близости от девушки. Это были неприятные мысли. Кем бы ни был призрак, с каким бы умыслом не открывал перед ним своё присутствие, Антона угнетало осознание, что в этот момент рядом находилась Ксюша.
– А это что за шарики? – спрашивал он, чтобы отвлечься.
– Маринованный чеснок.
– А это?
– Острый зелёный перец.
– А это?
– Мои колени…
Провожая Ксюшу домой, он больше слушал. Она рассказывал о себе, и каждый новый штрих был маленьким таинством, скреплявшим их отношения. Он открывал её снова и снова, радуясь этому так же искренне, как и своему непосвящению в тайны протекающих мимо прохожих.
– Ты сегодня не курил, – заметила она.
– Держусь. Знаю, какой у тебя нюх.
– Что-то тут не чисто.
– Ты опять?
– А что нет повода? Полгода прошу – брось… И бросал как будто. Только после встреч в ларёк сразу бежал за соской. Сколько я у тебя этих пачек выгребла?
