произвести на женщину «глубокое впечатление».
– В смысле глубины?
– Ну, и это тоже.
– Во-первых, самое чувствительное место у женщины это в начале, а не в конце, так что глубина…
– Ну, у кого как…
– И потом.., не знаю, мне с тобой очень хорошо, ну просто… я с ума схожу, ты великолепный любовник, великолепный, так что все твои комплексы – зря. Ну, а если хочешь его приносить, приноси. Нет, мне все равно, если ты хочешь. А ты ему имя дал?
– Имя?
– Ну да, надо его назвать как-то.
– Хм…
– Просто хуй что ль? … Ха-ха-ха! Застеснялся! … А ты про куклу фантазировал?
– Фантазировал.
– Ты вообще, наверное, склонен к фантазиям. Художественная натура. … А я подумала, ты принес, чтоб от меня отдохнуть.
Рассказывает про подругу в школе: любила одного, но не давала, а когда выяснила, что у него кто-то есть, стала с ним жить. Потом забеременела, даже женила его на себе, но через пару лет они развелись…
– Когда стала с ним жить, поразила меня: говорит, я отдала ему самое дорогое, ха-ха-ха! Надо ложиться в постель не для того, чтобы «отдать самое дорогое», а чтобы взять самое дорогое.
– Это надо выбить золотыми буквами.
25.1
Компромисс – детище рационализма, жертва – детище вдохновения. Компромисс делает жизнь «приемлемой», но «обесточенной», если пользоваться электрическим термином, обездоленной, в смысле «высшей доли», он ведет к «выветриванию» духа. Жертвенность делает жизнь огнедышащей, но вечно возобновляющейся. Компромисс все стирает своими могучими жерновами, стирает в «муку». Жизнь становится, как кругляш гальки, гладенькой… Компромисс губит, жертва обновляет.
26.1. Позвонил Володя, сказал, что едет к Баембаеву, можем повидаться. Звоню Баембаеву:
– Рома? Привет. Слушай, Володя сказал, что собирается к тебе нагрянуть, ты не против, если мы вместе нагрянем?
– Нет, он не против, даже, как показалось, рад. По дороге я зашел в «Экслибрис» купить еще Сукачева, да и девушка мне понравилась. Она еще посоветовала группы «Ноль», «Ва банк», Дмитриевича, которого, правда, не оказалось. Понравилась мне девушка, и я ей книжку свою преподнес.
– Ой, только надпишите! Мне никогда еще писатели книжки не дарили!
– А как вас зовут?
– Маргарита.
– Ого.
И надписал: «Маргарите от Мастера». А хули. Попросил позвонить, когда Дмитриевский будет (ждут нового завоза). «Эх, хорошая девушка», подумал непонятно чем окрыленный дедушка и поспешил к Баембаеву…
Баембаев переехал. В том же доме на улице Раби Меира, только со двора, муравейник с тайландцами, узенький проход, слышу вопли Тарасова. Комната такая же, вместе с кухней, только нет лестницы наверх, а проход в темную комнатуху, там матрац неубранный – спальня. Тарасов был уже в изрядной накачке: лакали бренди, закусывали редиской с зеленым луком, копченой колбасой
