веяло иным. Малороссийский хутор процветал, великорусская деревня извелась вконец – и невозможно было решить: чего еще она здесь держится?"
Схожие бытовые различия бросились в глаза и Наташе, героине повести Бунина "Суходол", когда ее сослали в украинскую семью. Девушка восхищалась: "Одна хата хохлацкая чего стоила – ее белизна, ее гладкая ровная, очеретёная крыша. Как богато казалось в хате внутреннее убранство по сравнению с неряшливым убожеством суходольских изб!… Но удивительнее всего были хозяева. Чем они удивительны, она не совсем понимала, но чувствовала постоянно. Никогда не видела она таких опрятных, спокойных и ладных мужиков, как Шарый." В его супруге Марине Наташу особенно восхищало ее пение: "Когда она порою пела за работой, сдвинув брови, сильным грудным голосом, песню об осаде неверными Почаева, о том… как сама Божья матерь святой монастырь "рятувала", в голосе ее было столько безнадежности, завывания, но вместе с тем столько величия, силы, угрозы, что Наташка не спускала в жутком восторге глаз с нее".
Возможно, что схожие чувства испытывал и Никита Хрущев, слушая украинские песни. Аджубей вспоминал, как вместе с актерами Киевского театра оперы Хрущев пел песни украинского народа: "Шло своеобразное соревнование (голоса у Хрущева не было) на знание песен редких, фольклорных". Вспоминая последний день рождения отца, Сергей Хрущев писал, что он, как обычно в подобных случаях, пригласил гостей послушать песни. "Покопавшись в пластинках, отец улыбнулся: "Начнем с украинских песен, моих любимых"… И вот звучат: "Взяв би я бандуру", "Реве та стогне Днiпр широкий", и, наконец, самые любимые, в исполнении Козловского: "Дивлюсь я на небо" и "Чорнii брови, карii очi". Отец сидит в кресле, глаза его полуприкрыты, губы шевелятся, про себя он подпевает".
Хрущеву явно нравился украинский стиль жизни с его хозяйственностью, аккуратностью, домашним уютом. В домашней обстановке, а то и во время официальных выступлений он нередко был одет в украинскую рубашку. Нравились ему и украинские пословицы, которые он нередко использовал в своих речах. И все же, несмотря на то, что он долго жил на Украине, а его жена была украинкой, он так и не научился свободно и чисто говорить на украинском языке. Хрущев толком не освоил ни литературу украинского народа, ни историю Украины. Понял ли он, что бытовые отличия между народами, которые бросались даже таким простым людям, как Меркул Праотцев и Наташа из "Суходола", отражали разные исторические судьбы украинцев и русских?
Хотя многое свидетельствует против того, что Хрущев глубоко изучал историю украинского народа и его культуру, нет сомнения в том, что постоянное общение с образованной Ниной Петровной, друзьями-украинцами, его долгие годы работы на Украине не могли не оказать на него известного влияния, которое не ограничивалось пристрастием к украинским рубашкам, украинским пословицам и украинским песням. Возможно, что такие черты характера украинского народа, как хозяйственность, сопротивление внешнему давлению,
