Его высочество почти безвылазно сидит в своей Дзельке, в столицу выбираться не любит, – более того, из столицы переманивает тех, кому не по душе равнодушный к роскоши и пренебрегающий увеселениями король. Двор Филиппа куда утонченней королевского, его высочество наследный герцог прикармливает менестрелей, еженедельно дает балы и славится как сочинитель недурных сонетов, умелый танцор и бойкий сердцеед. Герцогиня постельным похождениям мужа не препятствует, ибо сама занята тем же; законных детей у герцога пока нет, что, похоже, ничуть его не огорчает.
Отлавливать рядом с его высочеством шпионов и заговорщиков – одно удовольствие, усмехался граф. Слетаются на него, что мухи, больно уж приманка хороша. Серж кивал и заранее проникался неприязнью к будущему объекту слежки.
Анже тем временем изображал младшего королевского конюха – из тех, что обслуживали посольство. Граф Унгери не сразу согласился допустить бывшего послушника в конюшни: дар даром, а ну как сдуру схлопочет копытом? Но Анже на удивление точно чуял, как можно обращаться с норовистыми жеребцами, а как нельзя. Нужные слова, интонации, движения приходили сами, будто знал их когда-то, да подзабыл за ненадобностью. Когда, обиходив злого графского южака, Анже признался, что дело с конями имеет второй раз в жизни, Готье только хмыкнул и рукой махнул: мол, конюхом так конюхом.
Возиться с лошадьми парню нравилось настолько, что самая грязная и тяжелая работа не казалась ему зазорной. Другие конюхи быстро оценили безотказность новичка, и через неделю все уже привыкли, что он уходит из конюшни последним, а то и ночевать остается вместо назначенного старшим дежурного. У бывшего послушника чутье на верное поведение, отмечал граф Унгери. Ведь спроси, почему делает так, а не иначе, – не ответит. Он не задумывается, что сказать, как пойти и где остановиться, – он просто знает. Из парня толк выйдет; а что ему шпионские игры не нравятся, так это и к лучшему. Ради Таргалы и короля он себя переломит, а вот на других работать – побрезгует.
Весточки от короля передавал графу Унгери верный Бони. Посол глядел снисходительно, рассуждал пространно: пора, мол, снять с глаз шоры старых обид и недоразумений, настало время не о том думать, что разделяет, а о том, что может соединить. Однако о сватовстве пока не заговаривал. Еще бы: отец Ипполит уж наверное о Радиславе доложил, и никак не может императорский родич не понимать, насколько безнадежно его посольство. На то похоже, что выбирает лучший из запасных вариантов, – знать бы только, каких. Филипп женат, сестру его императору просить смысла нет: по женской линии ни в Таргале, ни в империи право на корону не передается. Скорей, попытается расторгнуть помолвку с Радой. Но как?
А ведь есть способ разузнать. Забавно устроены люди, думал граф Унгери: пока не было под рукой Анже с его даром, и в мысли не приходило жалеть. Работали себе, как любая разведка работает. А теперь так и зудит: раздобыть бы хоть одну вещицу из тех, что господин
