на него не как на придурка и пропойцу, способного испортить все к чему он прикасается. А просто, как на заблудившегося ребенка. Загнавшего себя в темный угол и впопыхах старающегося забыться от страха и плохих предчувствий. Прикрываясь, как единственной защитой, своим странным, недоделанным талантом, который проблескивал иногда в нем.
– Знаешь, чего ужасно не хочу? Когда умру, спросят потом: «А кто же такой был этот Алеша Козырный»? «Да вроде тот, который ничего не умел, кроме: Лам-ца! Дри-ца! Оп-ца-ца!» – он все-таки нашел силы для улыбки. И картинно смешно передернул штиблетами под столиком. – Прикинь? И ничего кроме этого от меня не останется!.. А я ведь всегда мечтал, как стою на сцене. Передо мной зрительный зал, полный, битком. Сам я в белом костюме, выхвачен с двух сторон яркими прожекторами!.. – Алеша даже сделал небольшую паузу, как будто смакуя возникшую в его мечтах картину.
Он залпом допил и отставил свою кружку.
– В общем, я понимаю, что никогда не будет у меня такого зала, – усмехнулся он. – А тут в Киеве, случилась подпольная гастроль, и гонорар хороший за запись дали. И я решил – пусть не будет у меня концертного зала, так хоть белый костюм, как в мечтах, могу я себе позволить?.. Свели киевские знатоки со старым евреем-портным. Снял он с меня мерку. И пока мы альбом писали, он шил.
Алеша приподнял руки, демонстрируя фасон погубленного пиджака.
– Только позавчера утром первый раз надел его. Обрадовался. Выпил, конечно… А теперь уже никакая химчистка мой костюмчик не возьмет… То есть моей мечте жить было отпущено меньше двух дней, – подвел Алеша грустный итог. – И дни-то эти не помню толком. Были они счастливые или какие? Даже вкус ощутить не успел по пьянке, – пробормотал он, виновато улыбнувшись.
В этот момент от соседней кампании, пробавлявшейся пивом на пустых деревянных ящиках, отделился тип в пиджаке, наброшенном на голое тело.
– Слышь, Козырный! Ты петь обещал? – обратился он к Алеше. – Задушевное можешь? Чего должны будем?
– Бесплатно спою. Ну, может, пивком еще угостите? – махнул рукой Алеша. – Про мечту спою. Недавно появилась песня. «А все хорошее не забывается, а все хорошее и есть – мечта»! – продекламировал он. – Отличная песня. Слов, правда, всех не знаю… Гитару, только, пусть кто-нибудь принесет? А то, какая песня без гитары?..
Тип довольный вернулся в свою кампанию, которая тут же начала совещаться.
Утро выдалось такое мягкое и спокойное по сравнению с безумием последних двух суток. Алеша расслабленно смотрел куда-то на чужие окна.
– А что тебе мешает петь то, что хочется? Скажи этому своему Василичу? Пусть запишет нормальный концерт, – посоветовал я.
– Не получится, – покачал головой певец.
– Почему? – возмутился я. – Ты просто не пытался! Чем ты рискуешь?..
– Это Магомаев поет, а мы – так: самодеятельность, причем довольно паршивая, – презрительно скривился Алеша. – Василич не станет такой альбом писать, – покачал он головой. – Меня же все знают, как блатного певца.
