ослепила его белизной. Он зажмурился, продолжая перебирать слабо работающими пальцами локоны Марго. Наконец он повторил попытку. На этот раз белизна палаты была мягче. Теперь Джек мог не зажмуриваться.
Голова Марго покоилась на его груди. Она спала. Вот так вот, сидя у больничной койки, неизвестно какие сутки, не отходя от любимого, Марго, в итоге, забылась глубоким тревожным сном. А как же не тревожным, когда врачи так и не смогли дать ей утешительный ответ, лишь качали своими профессорскими умными головами, не в состоянии ни опровергнуть возможность выхода из комы, ни подтвердить.
Джек вдохнул полной грудью, и тут Марго проснулась. Ее красные заплаканные глаза в один миг стали счастливыми. Что она тогда сказала? Какими были ее первые слова? Кажется: «Ты не забыл, что на двадцать второе у нас билеты в театр?» Да, точно. Джек слабо улыбнулся, невзирая на ноющую боль от ранений. Да разве мог он ее покинуть! Разве мог допустить, чтобы какая-та никчемная смерть разлучила их! Да никогда! Так же как не мог он оставить и другого своего любимого человечка, Мари.
А неделю спустя случилось непоправимое. Нелепая автокатастрофа. Водитель фуры не справился с управлением на скользкой дороге, выехал на встречную полосу и врезался в легковушку.
Марго умерла практически мгновенно. Джек, как только узнал страшную новость, впал в депрессию. Его все чаще стали посещать навязчивые мысли о самоубийстве. Но этим мыслям не суждено было воплотиться в реальность в любом случае, ведь была еще Мари, его трехлетняя дочурка. И Джек, когда, в моральном плане, немного оправился, осудил себя за столь непростительную слабость. Он и сейчас стыдился за те позорные мысли.
– Патрон, тебе не кажется, что не мешало бы поинтересоваться, какого черта делали эти супчики из дорожной полиции, когда Остин подвергался смертельной опасности.
– А, что? – вернулся к действительности Джек. – Какие супчики? А, эти! – взглянул он на двух патрульных, которые топтались ближе всех. – А действительно! Ну-ка, давай их сюда… А впрочем, что с них взять! Оставь, – махнул он рукой.
– Вам это так просто не пройдет? – услышал капитан злобный шепот позади себя. Он оглянулся. Неандерталец тяжело поднимался с земли.
– Ты еще здесь? – как бы удивился Джек. – Руки назад и повернулся спиной, живо!
Норберт Хайденрайх попытался что-то сказать, очевидно, что-нибудь оскорбительное, однако ограничился лишь безмолвным шевелением губами, и выполнил, хоть и неохотно, приказ полицейского. Уж слишком решительный и хмурый вид наблюдался у того. А очередной раз побывать в нокауте, было на сегодня уже слишком.
– Теперь порядок, – защелкнул Джек наручники на запястьях арестованного. – А разговор с тобой я продолжу в следственной камере. Ты еще не полностью рассчитался за нашего друга.
– Это произвол! Я буду жаловаться! – почти захныкал неандерталец, чем несказанно удивил всех окружающих. Затем громко рассмеялся, и стало ясно, что он просто ломает
