но не узнаете друг друга.
Дэни снова поднялся. Его качало, и земля проваливалась под ногами. В этот раз он назвал свое имя так, словно был полным тезкой американского коменданта.
– Дирижабль сбит, оператор погиб, шоггот вернулся. Женщина умерла, осталась девочка.
Трехглазый склонился над младенцем, отведя руку с ножом для удара, когда девочке захотелось кушать. Бесформенный сгусток метнулся сверху – ноги старика склонились в коленях и развалились в стороны. Все, что выше коленей, пропало в пасти спешившей утолить голод новорожденной.
Это не могло происходить наяву, наверняка это был нокаут.
В нос ударила вонь, глаза слезились, и Дэни выполз на воздух.
– Багус, где ты?
– Я в аду!
Дэни добрался до скорчившегося у колес «виллиса» брата. Поднять его и перенести на заднее сиденье оказалось почти неподъемной задачей – Дэни сам едва стоял на ногах. Но он смог. Сел за руль.
Тут из двери дота выскочила голая женщина с младенцем на руках.
– Карин! – окликнул ее Дэни.
Но она не обернулась – только припустила бегом по направлению к городу.
Дэни завел мотор и рванул следом, бешено давя на газ, но догнать не смог. Карин Анн все удалялась, словно джип дал задний ход.
Слишком быстро все уходило из рук – жена, ребенок… Дэни обернулся к брату и добавил его в список потерь. Но рука Багуса пошевелилась, вычеркнув из списка своего владельца.
– Слава богу, ты жив, братишка!
Оставалось вернуться на все еще принадлежавшую ему землю, вскопать ее и посеять в нее мертвецов в надежде, что взойдет табак, или пшеница, или хоть что-то, кроме того, что посеял.
Дэни снова подкатил к доту. Слез с сиденья, вынул лопатку, притороченную к борту.
– Ничего не вижу, – пожаловался Багус. Лицо его покрывала маска запекшейся крови.
– Поспи. А я буду копать колодец. Нам же нужен колодец, правда?
– Тогда я тоже буду копать. Дай мне мотыгу или кирку.
Дэни вложил кирку в протянутые руки и отвел брата в сторону.
– Вот здесь.
Инструмент равномерно взлетал вверх и вниз. Дэни выгребал взрыхленную братом землю, стаскивал в кучу тела партизан, пока не собрал всех. Почти всех.
Он долго стоял перед дверью дота, будто ожидая гонга. Наконец, глубоко вдохнув, вошел.
На стальном ложе оператора лежала Карин Анн, широко улыбаясь горлом. Два зигзага на полу – ноги трехглазого. И еще нож.
Кто же тогда бежал по дороге с новорожденной на руках?
«Человек будет иметь два ряда зубов, несколько тел и огромной длины волосы и ногти», – всплыли в памяти слова трехглазого. Мы уже в небытии. Прав был Багус, сказав: «Я в аду!» Все были правы.
Тогда нет смысла хоронить, все уже погребены по ту или эту сторону земной поверхности. Осталось только найти еще одного или
