звено:
– А вы, Бойко, что молчите? Вы не слушайте его. У вас же есть свой ум. Подписывайте и идите себе домой. А этот отправится в СИЗО…
Растерянные глаза сомневающегося человека суматошно забегали по всей комнате, потом остановились на спокойно сидящем Филимонове. И, словно почерпнув в своем товарище по свалившемуся на них несчастью столь необходимую уверенность, Бойко вздрагивающим голосом заявил:
– Пока не будет нашего человека, я разговаривать отказываюсь.
Приняв решение, он обхватил голову ладонями, с силой нажал пальцами на лоб, давя тяжелейшую взрывную боль в мозговой коробке.
– Тем хуже для вас, – «важняк» нажал на кнопку вызова.
В дверях возник прапорщик с темно-красными петлицами.
– Загружайте в машину, – следователь небрежно кивнул в сторону Филимонова и Бойко. – Они пожалеют о том, что упустили свой шанс…
– Руки! – рявкнул откормленный прапор-вертухай и набросил железные «браслеты» на кисти офицеров, теперь, наверное, бывших.
– Но ты! Поосторожнее, – возмутился Бойко. – Какие-никакие, но мы офицеры, по крайней мере, до решения суда, каким бы оно и ни стало.
– На выход! Молчать! – пудовый кулак опустился на спину Бойко. – Я тебя научу, как Родину любить, мразь! Хорошего человека порешили.
– Сам ты, мразь, – огрызнулся майор. – На себя посмотри. Погоны еще носишь. Выродок рода человеческого…
– Молчать! – изрыгнул из себя прапор.
Мгновенный удар справа сбил Бойко с ног, и он рухнул на каменный пол, как подкошенный сноп, ударившись головой о противоположную стенку, скользнул по ее щербатым выступам, оставляя на ее неровной темно-зеленой поверхности непонятного цвета окровавленный след.
– Ну, ты, братец, того… полегче, – мягко пожурил следак. – Это пока еще не ваша территория. Случись что…
– Через десять шагов будут на моей площадке, – прапорщик рывком приподнял обмякшее тело и подтолкнул его вперед.
Безмолвный часовой открыл железную решетчатую дверь.
Сана вышла на улицу, глотнула свежего воздуха и вздохнула. Мысли у нее совершенно путались. Как-то не очень услышанное ею вязалось с созданным средствами массовой информации светлым обликом народного борца за справедливость, кристально честного человека.
Не зря Малахов неласково назвал погибшего журналиста Свистком. Нечистоплотность, хитрость, коварство, тяга к азартным играм и…
Живя рядом с Малаховым, она отвыкла от мысли о том, что где-то с радостью могут шагать и горе, и беда. За своим счастьем она совершенно перестала видеть других, ощущать их боль. Но тем дороже ей должно стать все то, чем смог окружить ее Малахов, и что она вскоре, быстро привыкнув, воспринимает как нечто должное, само собой разумеющееся.
Достав телефон, Оксана нажала на кнопку вызова.
– Что, мое Солнышко? – почти сразу отозвалась
