полоской по краю век.
Секретарша попыталась меня остановить. Точней, подумала об этом – на большее у нее не хватило времени. Еще из подъемника я предусмотрительно вошел в лос, переподчинив все местные подпрограммы с помощью кодов Службы. А откровенно параноидальные настройки безопасности в своем секретаре я никогда не меняю. Неосознанного желания секретарши вскочить навстречу непрошеному гостю оказалось достаточно, чтобы бдительная программа перехватила управление ее собственными имплантатами – многочисленными, если верить отчету. Полный телохранительский набор, включая усиленные мышцы, застывшие теперь каменными штырями.
Двери распахнулись сами собой и со зловещим стуком захлопнулись, едва я ступил через порог. Директор Этьенс приподнялся было из дорогого биопластического кресла, и я швырнул ему в аугмент мозга свои проксы.
Службист осел. В зрачках его клубилось синее марево – видимо, бельгиец ставил себе имплантаты в весьма нежном возрасте, потому что новые модели не проецируют изображение на сетчатку, а создают прямо в зрительных центрах коры. Я давно хочу себе такую, да все денег не хватает.
В расшаркиваниях не было нужды – мое имя и должность в буквальном смысле горели у Этьенса перед глазами.
– Добрый день, директор, – поприветствовал я его. – А теперь будьте любезны объяснить, каким образом в вашей зоне ответственности произошло убийство?
Глава 2
В следующие секунды я уверился, что Этьенс не причастен к гибели Б. Б. Сайкса никаким боком. Верней, это высчитал секретарь – по косвенным признакам, вроде частоты дыхания, пульса и сужению капилляров – сообщив коротко, что субъект потрясен и испуган. Я в это время разглядывал директора Пенроузовской Академии, пытаясь составить о нем отдельное, с досье не связанное суждение.
Клаус Этьенс был смугловат и слегка раскос, как большинство нынешних европейцев; в черных волосах проглядывала ранняя седина. Другой на его месте воспользовался бы меланогеном, но среди руководителей Службы распространилась мода на внешние признаки старости. Подразумевалось, что высокопоставленные лица не станут продлевать жизнь в обход закона…
– Герр Михайлов… – выдавил директор. – Очень приятно.
– Вряд ли, – оборвал его я.
Таков курс Службы: никаких реверансов. Неважно, что в обычных условиях Этьенс погнушался бы ноги о меня вытереть – с высоты его положения меня заметить трудно. Сейчас в мой секретарь-имплантат загружены прокси-коды, позволяющие парализовать работу не только Башни, но и… я заглянул в открытый, будто сознание зомби, нейраугмент бельгийца – и дыхание ее директора.
– Господин Сайкс-старший, – так же резко продолжил я, плюхнувшись в кресло, – крайне недоволен. У нас есть основания полагать, что смерть вашего подопечного не была случайностью – чистой воды вранье, – а отчет, который ваша
