другой гораздо более тяжёлый и сильный. Молодцов с трудом повернул голову на шум.
– Ты глянь-ка! Никак у нашего гостя головка болит? Ну это мы сейчас поправим.
Данила почувствовал, как горячие пальцы прикоснулись к темени, и боль вдруг как рукой сняло. В глазах даже прояснилось, только связанные руки по-прежнему ныли. Как бычка на торгу его разглядывали двое: ведун, тот самый, с волока, и широкоплечий патлатый детина с застывшей на лице презрительной улыбкой, больше походившей на оскал.
– Узнаёшь меня, Молодец? – проскрипел ведун с кривой усмешкой, наклонясь почти к носу Данилы. Сделать это ему было нетрудно, он и вправду оказался невысок ростом и сутуловат, а уж рядом со своим провожатым и вовсе казался гномом каким-то. Но ясные голубые глаза, с необычной тёмной синевой вокруг зрачков, по-настоящему пугали. Данила впервые за время своего похищения ощутил укол страха. Но демонстрировать его не стал, а спрятал за показной наглостью.
– Узнаю, я на память не жалуюсь. Ты тот колдун, что деньги из честных гостей торговых вытягивал.
– Я вытягивал? Да ещё из гостей торговых? Чёй-то ты путаешь, паря, мы к гостям относимся с уважением. Вон тебя полечили.
– Раз такие добрые, развяжите меня. Руки болят.
– Болдырь, сними с него путы, – неожиданно согласился ведун.
Патлатый здоровяк своими лапищами с длиннющими когтями почти сразу развязал узлы. Данила стиснул зубы, чтобы не застонать от боли, когда возобновился кровоток. Хорошо, что терпеть пришлось недолго.
– Крепок, – оценил ведун с умеренным скептицизмом. – Но и не такие мне кланялись, о помощи умоляя.
– А меня зачем тогда приволок? Мне твоя помощь не нужна. Знаешь моего батьку? Ему тоже. И он тебя не боится, придёт – башку срубит. Он всяким колдунам головы рубить мастак, можешь поверить, это правда.
Ведун закхекал, засмеялся, видимо.
– Осадить его, дедко? – спросил Болдырь.
– Да зачем, пусть скоморошничает… Сейчас мы поглядим, каков он на самом деле… поглядим…
Ведун наклонялся всё ниже, пялился своими тёмно-синими с голубой каймой глазищами. Данила сначала заробел. Да попросту испугался. Кто бы не испугался на его месте? От взгляда ведуна подступал страх, от него исходила настоящая сила. Молодцов неосознанно отвернул голову, потупил глаза. А потом подумал:
«Да ничего мне этот колдун не сделает!»
Может, сыграло роль то, что Молодцов, несмотря на своё чудесное перемещение, так до конца не поверил в магию и всякие тонкие материи или же банальное незнание, невежество, а может, и просто наглость. Но Данила верил, что колдун ему не может ничего сделать, верил, и всё тут!
«Ведь я крещёный! – решил он. – Что мне этот доморощенный экстрасенс может сделать? Да ничего! Вот патлатый опасен, да, но авось батька с обережниками раньше на помощь успеет, покажет местным народным целителям, где раки зимуют».
Обдумав это, Данила уставился в ответ на колдуна.
