ноги, весьма подозрительная личность. На вид около сорока лет, может, чуть больше. Галстука не было вообще, зато была трехдневная щетина. Не поверив себе, Желябин вошел в комнату, подозрительно скользнул взглядом по сидящему, поймал его взгляд и прошел на кухню.
– Мацуков, где следователь по особо важным? Где он, Мацуков?
– В кресле, – бросил, не отрываясь от писанины, холмский следователь. – Второго видел? Еще более удивительная фигура.
Желябину пришлось вернуться в комнату и поздороваться. И спросить, кто из двоих неизвестных ему людей представитель Генпрокуратуры, так как он во исполнение распоряжения начальника ГУВД готов влиться в ряды следственной бригады. При этом вид у Желябина был такой, словно он зачитывал написанное террористами послание перед собственной казнью.
– Вы здесь уже были, – вместо «здравствуйте» тихо проговорил неизвестный в кресле. – Что вы можете сказать о жилье?
– Я могу сказать, кто потерпевший, – Желябину не очень понравилось, как с ним обошлись. И теперь ему хотелось показать, что находиться в положении подносчика боеприпасов он не намерен.
– Я спросил о жилье, – повторил мужчина, и это выглядело почти бесцеремонно.
– А кто потерпевший, вас не интересует?
– А вы упрямы, – безразлично буркнул «важняк» и щелкнул крышкой «зипповской» зажигалки. – Я тоже проявлю настойчивость и задам вопрос в третий раз. Что вы думаете об этом жилье?
По спине начальника «убойного» отдела словно прошлись теркой для сыра. Словесная развязность в сочетании с невозмутимостью незнакомца – а его по-прежнему можно было называть именно так – заставили его пошевелить плечами и дернуть веком. Что Желябин ненавидел с детства, так это откровенный снобизм. Эту черту характера майор считал заразной, поражающей всех вокруг. И сейчас начинало казаться, что в Холмск из столицы прибыл разносчик этого вируса.
– Жилье принадлежит семье Безобразовых. Он преподает в университете на кафедре физики, она математик. Они уехали за рубеж отрабатывать гранд, квартиру предоставили потерпевшему. – Желябин сознательно не назвал фамилии Головацкого, раз уж «важняк» так пренебрежительно относится к этому факту.
– Куда за рубеж? – с ударением на «куда» поинтересовался следователь. Глаза его были настолько вялы, что, почувствуй Желябин сейчас запах спиртного, он бы ничуть не удивился.
– В Голландию, – отчетливо произнеся две «л», протянул майор.
– А что, у профессора Головацкого не было в Холмске своего жилья?
Желябин пожал плечами и усмехнулся.
– Одну квартиру он оставил бывшей жене с сыном. Вторую – взрослой дочери. Сам, получается, снимал у Безобразовых.
И вдруг Желябина пробило. «Важняк» знал фамилию убитого ученого. Он сам ее только что назвал. Воспользовавшись разговором двоих приезжих, Желябин проскользнул в кухню и завис над столом, за которым без устали писал протокол Мацуков.
– Вы что, личность уже
