собственности на квартиру. Хотя и это немаловажно. – Встав из кресла, он прошелся, разминая то ли затекшие от долгого сидения, то ли уставшие от беспрестанного движения ноги. – Наверное, я просто неверно поставил вопрос. Что вы думаете об обстановке? Это я хотел узнать!
И вот тут Желябин замялся. То, что думает в Холмске он, Желябин, может толковаться в Москве вовсе не так. Логика федерального центра часто несовместима с размышлениями провинциалов. И это относится и к сыску в том числе. Наговоришь умных вещей, а через пару часов позвонит начальник ГУВД и скажет, что беседовал с Кряжиным и тот выразил свое неудовольствие отсутствием у начальника «убойного» отдела навыков логического мышления.
А впрочем, сколько можно молчать из-за мнительности?
Ты хочешь знать, что Желябин думает об этой квартире? Пожалуйста… Если что – книга жалоб и предложений у начальника Холмского ГУВД…
– В квартире Головацкий появлялся редко и, по-видимому, – заговорил майор, – не рассматривал ее в том качестве, в каком рассматривают люди, снимающие жилье. В квартире пыль, накопившаяся за три недели отсутствия хозяина. Зная Головацкого лично, могу сказать, что это человек завидной педантичности и порядка. Жить в квартире постоянно и ходить по такой пыли он себе вряд ли бы позволил.
Желябин очень удивился, когда Кряжин, снова усевшись в кресло, продолжил с ним разговор, но уже без этих заносчивых ноток. Он разговаривал с ним на равных, что не могло не заставить Желябина оттаять, но никак не изменить своего мнения. Кряжин же, дослушав холмского сыщика, качнул головой, убедился, что в этой части тот закончил, и – не перебил, а мягко, вкрадчиво проговорил:
– Я вам более того скажу, коллега. Пыль в квартире не трехнедельная, а двухмесячная. И в квартире этой до сегодняшнего дня Головацкий не появлялся никогда. А потому вы, конечно, правы. Профессор не рассматривал квартиру в том качестве, в каком вы имеете в виду.
Немало удивления у присутствующих вызвала эта короткая речь, но каждый сделал вид, что не услышал ничего необычного. Воспользовавшись тем, что Кряжин перебрасывался взглядами с Сидельниковым из МУРа, Желябин продолжил:
– Убивали Головацкого, по-видимому, кухонным ножом, а пальцы ломали медным канделябром. Из этого следует, что убивал не профессионал, и в графу «сомнения» можно смело заносить версию о заказном характере убийства.
– Я вам больше скажу, Кирилл Сергеевич… – перебил Кряжин. – Зачем здесь эта дама? – Последнее относилось уже не к майору – в дверях комнаты появилась старушка с испуганными глазами и руками, сложенными на груди, как для погребения. – Кто вы, бабушка?
– Меня милиция пригласила, – сообщила она.
Бабушку проводили на кухню, Кряжин попросил Мацукова предложить ей чаю. Желябин пошевелил плечами – такой стиль общения со свидетелями в Холмске в ходу не был. Действия советника Генпрокуратуры были похожи на те, которые совершает парикмахер, предлагая клиенту полистать журналы, пока он закончит с клиентом предыдущим.
– Так
