Уже нет… Но это ничего не меняет.
– Почему же? – недоумевал Родион. – Какое будущее вас ждёт здесь? Ведь вам не дадут жить, вас затопчут.
– Я знаю. Но есть Петруша. И он не хочет уезжать из России. И у него на то есть причины, – Надя бегло взглянула на Аглаю и перевела разговор: – Что Нюточка? Не собирается ли к нам в гости? Петя очень скучает по ней.
– Я, с вашего позволения, отлучусь покурить, – тактично сказал Родион, почувствовав, что женщинам нужно поговорить наедине.
Когда он ушёл, Надя снова закашлялась. Она заметно похудела, и впалые щёки её то и дело окрашивал лихорадочный румянец.
– Что с тобой? Ты выглядишь совершенно больной, – спросила Аля.
– Ты ведь и так уже всё поняла, – Надя зябко подёрнула плечами.
– Ты работаешь?
– Да.
– Где?
– Прачкой на соседней улице.
Только сейчас Аглая обратила внимание на красные, потрескавшиеся руки подруги.
– Ты сошла с ума! С твоими лёгкими!
Надя бледно улыбнулась:
– Больше никуда не взяли, что же делать?
– Это самоубийство! Тебе необходимо срочно уйти оттуда и лечиться! Тебе нужно поехать на юг… Или написать отцу, чтобы он помог вам выехать к нему. Ведь ты погибнешь!
– Полно, Аля, – Надя махнула худой рукой. – Чему быть, того не миновать. Мне бы только ещё несколько лет продержаться, пока Петя повзрослеет… Ведь без меня он останется совсем один. У нас никого нет. Миша в ссылке, а ты… Ты твёрдо решила бежать?
– Да, решила, – ответила Аглая. – Осуждаешь меня?
– За что?
– Сама знаешь, за что… Я ведь от венчанного мужа бежать собралась.
– Никогда нельзя судить чужое сердце, – ответила Надя. – А, если по правде, то я завидую тебе. Сотни раз я представляла себе, как вернётся мой Алёша. Как постучит в дверь или в окно… Бывает, ветер разгуляется, стучит ветвями в стекло, а мне чудится – он стучит, зовёт меня. Брошусь на улицу, а там только мрак ночной. Так больно… Всё думала, вернётся он, никуда больше не отпущу, только лелеять стану.
– Так может… – робко начала Аля.
– Не может. Тут невдалеке бабка одна живёт. Юродиха. Прозорливая, говорят. Так, вот, я с благословения батюшки, ходила к ней.
– И она тебе сказала?..
Надя не ответила, только голову опустила. После паузы сказала:
– Дело одно важное осталось, на душе камнем лежит. Слово человеку дала – сдержать надо.
– Какое же слово? Кому?
– Мишеньке. Обещала я ему, что если батюшка благословит, обвенчаться с ним, чтобы он мог принять священнический сан. Я, может статься, и впрямь умру скоро, так пусть его судьба хотя бы разрешится. Сколько уж он промаялся с нами – никогда не рассчитаться мне за его доброту…
– Но ведь это же так далеко! – сплеснула руками Аля.
– Далеко,
