сегодня уже видели, что он висит?
– Нет.
– Тогда почему вы спросили, сняли ли мы его? Вы заметили что-нибудь необычное?
– Веревку с петлей на крюке от люстры в маленьком салоне.
– Вы видели петлю?
– Естественно.
– И вас не напугало, что Пальмкруна может ею воспользоваться?
– Умереть – это не бог весть что, – со сдержанной улыбкой ответила женщина.
– Как вы сказали?
Но женщина только покачала головой.
– Как, по-вашему, он умер? – спросил Йона.
– Петля затянулась на горле, – тихо ответила женщина.
– А как петля попала на горло?
– Не знаю… наверное, ей помогли туда попасть, – задумчиво сказала женщина.
– Что значит «помогли»?
Глаза домработницы закатились, и Йона решил, что она сейчас упадет в обморок, но женщина оперлась рукой о стену, взглянула ему в лицо и произнесла слабым голосом:
– В мире полно людей, которые всегда готовы помочь.
8
Нолен
В бассейне полицейского управления было тихо и пусто, за стеклянной стеной темнота, в кафетерии – никого. Большой голубой бассейн был почти неподвижен. Вода снизу подсвечивалась, и блики медленно покачивались на стенах и потолке. Комиссар проплывал дорожку за дорожкой, удерживая темп и следя за дыханием.
В памяти всплыло лицо Дисы – вот она говорит «Когда я тебя вижу, у меня зубы чешутся».
Йона подплыл к стенке бассейна, повернулся под водой, оттолкнулся и начал новую дорожку. Ему показалось, что он поплыл быстрее, когда в мыслях снова оказался в квартире Карла Пальмкруны на Гревгатан. Комиссар снова видел висящее тело, лужицу мочи, мух на лице. Самоубийца не снял верхнюю одежду – ни плащ, ни ботинки, – но потратил время на то, чтобы включить музыку.
Все это заставляло Йону думать, что поступок был одновременно и спонтанным, и хорошо спланированным, что делало его совершенно не похожим на обычное самоубийство.
Комиссар поплыл быстрее, повернулся, еще увеличил скорость. Он видел себя идущим через прихожую Пальмкруны; вот он открывает дверь после неожиданного звонка. Вот видит высокую женщину с крупными руками – она стоит за дверью, в темноте лестничной площадки.
Йона остановился у края бассейна и, тяжело дыша, схватился за пластмассовую решетку над желобом. Дыхание скоро выровнялось, хотя мускулы рук отяжелели от молочной кислоты. В зал вошла группа полицейских в спортивных костюмах. Они принесли с собой две куклы, которых надо было «спасать» – куклу-ребенка и куклу, изображавшую толстяка.
«Умереть – это не бог весть что», – сказала с улыбкой та грузная женщина.
Йона вылез из бассейна странно напряженный. Непонятно почему, но он не мог отделаться от мыслей о смерти Пальмкруны. Перед глазами стояла пустая светлая комната. Умиротворяющая скрипичная музыка – и рои гудящих мух.
Йона знал, что это самоубийство, и твердил себе,
