будем говорить, Ваня, – ответил почти радостно Федя, – о твоем Хозяине. О том, где и когда вы встречаетесь с покупателями.
– Вы ошибаетесь! – исторг в ужасе очередную порцию вони Стасов.
– В чем ошибаемся? Может ты не Ваня Стасов?
– Не тот? – всполошился детина, – мочить будем?
Бандитского жаргона замминистра практически не знал, однако догадался, что «мочить» его будут не водичкой.
– Нет, – дернулся он голым задом на полу, уже не обращая внимания на мерзкий запах, – я действительно Стасов. Но я не знаю никакого Хозяина и никаких покупателей. Если вы имеете в виду премьер-министра…
– Нет, – перебил его с улыбкой Топор, он же Федя, – я имею в виду не его. Я имею в виду Николая Яковлевича Куделина.
Стасов опять дернулся всем телом.
– Достаточно имени Хозяина, – жестко продолжил Федя, – или назвать по именам арабского султана… или японских банкиров… или американца?
Иван Николаевич дернулся совсем уже судорожно, но рта не открыл.
– Понятно, – нейтральным голосом произнес Федя, поворачиваясь к Леше с Валерой, – Хозяина он боится больше, чем нас. А с нами даже говорить не хочет.
– Мочить будем? – опять обрадовался Макс.
– Нет, – ответил теперь с улыбкой Федя, – кино будем смотреть.
– Какое кино? – отвисла челюсть у парня.
– Интересное кино, Максик, – Федя теперь кивнул малышу, – несите телек.
Валера вышел вместе с Максом. Вернулись они очень быстро, видимо телевизор и видеомагнитофон, которые они внесли, стояли за дверью. Аппаратура была дорогой, фирменной – «Панасоник». Такой же небольшой телевизор стоял у Стасова на кухне. Ему вдруг стало страшно, а в прямой кишке зазудело сильнее и требовательней. Однако остатки цивилизованности еще не покинули заместителя министра; он не решился при посторонних почесать в срамном месте, лишь поерзал им по полу.
Федя заметил его телодвижения, усмехнулся и кивнул Валере:
– Запускай!
Малыш протянул шнур к розетке, подключил «Панасоник» и ловко вогнал кассету в жадную пасть видеомагнитофона.
От первых кадров фильма у Ивана Николаевича больно стиснуло сердце. Впервые он видел себя на экране таким – жалким, беспомощным, сидящим на стуле посреди этой комнаты. Но это было только прелюдией настоящих страданий. В кадре вдруг появились два звероподобных молодца, один из которых грубо стащил Стасова на пол. Другой склонился над ним, начав расстегивать свой ремень. Стасов на экране неумело отбивался. Второй – тот, что сейчас сидел голым задом на полу, безуспешно пытался зажмурить глаза, чтобы не видеть, как два бугая достали два естественных орудия насилия и взялись за него; один спереди, другой сзади. Не видеть, как сам он извивался подобно дождевому червяку, насаженному на крючок, от боли…
