на скале подпрыгнуть высоко и красиво. Капитан непроизвольно ждал каких-то кульбитов, красивого полета ласточкой… но все в этом прыжке с сорокаметровой (а может быть и большей) высоты было предельно четко и прагматично. Женское тело вытянулось в струнку и вошло в воду руками вперед без всяких брызг – именно в тот момент, когда гладь моря и остров потряс очередной удар.
Теперь Мацумото не сомневался – твердь посреди моря действительно шевелилась – не только вверх, но и в сторону, по окружности, вместе с его лодкой.
– Не так быстро, конечно, – усмехнулся командир подлодки, которая сейчас шла почти с максимальной скоростью – двадцать узлов, – но она крутится! Крутится, черт побери! И растет!
Теперь это было видно невооруженным взглядом. Перед ошеломленным флотом японских сил самообороны словно гигантский невидимый штопор выкручивал каменную пробку неправильной формы. И выкручивал все быстрее и быстрее, вслед ускорившемуся темпу далеких взрывов. Капитан между тем не только отмечал изумление, которое теперь изливалось на него с кораблей, но и решал несложную арифметическую задачку – как рассчитать время, когда пловчиха, что недавно показала потрясающий по красоте и расчетливости прыжок, пересечет невидимый фарватер, по которому нарезал круги «Касудо». И еще одну задачу – привести туда же свой корабль. В этой задаче была одна неизвестная величина – скорость незнакомки. Но, даже приняв за данность, что сейчас в теплом море, сотрясаемом ударами, плывет олимпийская чемпионка по плаванию на дальних дистанциях, выходило, что можно было не спешить – «Касудо» легко успевал перехватить незнакомку, сделав полный оборот вокруг острова. Каково же было его изумление, когда он увидел голову с коротко стриженными волосами, сейчас слипшимися, которая болталась прямо по курсу лодки. Женщина словно ждала его, Мацумото, вместе с его боевым судном.
– А ведь действительно ждала, – капитан раздвинул губы в хищной улыбке, – вот и дождалась! А не хило же ты испугалась, что так махала руками.
Отдав приказ сбавить ход до самого малого, он повернулся к острову и невольно содрогнулся. Окажись капитан сейчас у подножия того каменного гриба, что вырос на месте некогда благословенного острова, обиталища аборигенов и этой красотки, что поймала наконец кончик каната, брошенного ей кем-то из толпившихся на палубе, огражденной металлическими леерами, он бы тоже улепетывал без оглядки, перекрывая все мыслимые рекорды по плаванию. Потому что эта каменная громадина даже отсюда, за половину морской мили, пугала своими размерами.
Женщина тем временем вцепилась в жесткий канат и так и повисла на нем, не имея, очевидно, сил не то что попытаться вскарабкаться вверх, но даже перехватиться руками поудобнее. Так, со сведенными судорогой руками и ногами, ее и подняли на палубу. Здесь, в окружении подтянутых молодцеватых моряков она выглядела жалкой; сильно
