было дело. Правда было оно весной, но никаких девушек я не трогал и трогать не мог, – продолжал Мочульский, наклоняясь к порезанной ноге, – уж кто-кто, но чтобы Мочульский обидел женщину – это исключено. Это подтвердят все, кто меня знает. Ты… сильно порезал мне ногу…
– Посмотри на меня.
Мочульский разогнулся и с удивлением обнаружил, что одержимость в немигающем взгляде исчезла. Но то, что пришло ей на смену казалось еще ужаснее.
Эпизод 15
Японская еда и полицейский «Кольт». Отличное завершение дня. Спасительные мысли крутились в голове с утра, помогая отвлечься. Роллы, выстроенные аккуратными рядами на деревянных подставках, дымящиеся гёдза, и тающие димсамы на листьях бамбука. Их можно есть не спеша, прерываясь только на то, чтобы налить из пузатого графина русской золотой.
Две крепкие сигареты «Мальборо» он выкурит одну за другой, после того, как расплатится по счету и выйдет на пустынную ночную Пятницкую. Ну а потом… Потом достанет сверкающий в неярком фонарном свете тяжелый полицейский кольт, приложит к виску и… От удовольствия он даже прикрыл глаза. Отличное завершение вечера. На пластиковой «Мастеркард» оставалось семнадцать тысяч рублей, в кармане – пол-пачки «Мальборо». Одна проблема – «Кольт» существовал только в воображении. Наверное, на родине «Кольта» достать его не проблема – просто заходишь в магазин, и выкладываешь на прилавок пару-тройку помятых сотен.
Виктор вздрогнул, услышав мощный гудок «Камаза», поднял голову и прищурился от нахлынувшего света. Рычание моторов вокруг заглушал шум лопастей зависшего над пробкой вертолета. Он кружил так низко, что можно было разглядеть серые силуэты в наушниках. Но Виктор не замечал ни вертолета, ни машин. Грязные длинные волосы почти полностью закрывали лицо. Жуткий, должно быть видок, – мелькнуло где-то в глубине сознания. Последний раз он стригся вроде бы в феврале или в марте… Хорошо помнилось только, что для этого он использовал ножницы из складного швейцарского ножа. А мыл… Этого вспомнить не успел – мысли вновь стали легкими, эластичными, странными, и сознание, подчиняясь рождающемуся безумию переместило его в центр избы, сколоченной наскоро, из фанеры. Он сжал ладонь, пытаясь ощутить массивную рукоять полицейского кольта, но ладонь была пуста. Он открыл глаза. В избе стоял обычный стол из ДСП, на нем макет старого советского телевизора, сделанного из папье-маше. Виктор посмотрел в единственное окно без стекла, с обрывками целлофана по краям рамы, трепыхавшихся на ветру. За такими же однотипными избами простиралась степь, над которой возвышался гигантский ядерный гриб. «Как тысячи солнц» – всплыло в памяти. Но нет, ядерный гриб был обычным оранжево-белым, каким его изображали на старых стендах по гражданской обороне. Да и все что он видел, выглядело как на плохой картинке – мутно, серо и как-то неполно, как декорации провинциального театра.
Гудок «Камаза» – на этот раз нервный, протяжный мигом разрушил все вокруг – Виктор открыл глаза и увидел перед собой серебристую скошенную на бок
