на второй этаж, выглянул в окно. Вид небольшой площадки, окруженной плотными зарослями кустарника, внушал смутную надежду. Наверное, что-то подобное испытывает беглец из лагеря смерти, когда выстрелы пулеметов стихают, а впереди маячит спасительный хвойный лес. Никаких полицейских или подозрительных соседей, если не считать двух старух у подъезда… Кое-как отряхнув джинсы, он спустился на первый этаж, стукнул кулаком в дверь и шагнул в жаркое московское утро.
Старухи у подъезда сразу прекратили разговор. Он глядел под ноги, чувствуя, как любопытные взгляды ощупывают его. Запоминают детали. Особенно – контраст между бледной и загорелой кожей в тех местах, где раньше были рукава. Он понимал, что привлечет больше внимания, но все же поддался инстинкту и, прижав подбородок к груди, ускорил шаг. Разбитая машина и полицейские, возле нее – где-то здесь, в полусотне метров. Возможно, их смех за кустами он сейчас слышит.
Как быстро старухи сопоставят скопление полицейских со странным мужчиной в рваной футболке? Как быстро пройдут эти пятьдесят метров и какова скорость реакции самого сообразительного из них? Слишком много вопросов. Чересчур много для простого действия. Оказавшись на улице, он ощутил внезапный дискомфорт, словно голым вышел на сцену. Иглы страха покалывали плоть, но если они вонзятся хотя бы на четверть – он пропал. Только не сейчас. Только не этот проклятый ступор!
Одна из фигур отделилась и направилась туда, откуда доносился заразительный мужской смех. Он спрыгнул на отмостку и побежал. Хриплый прокуренный голос что-то кричал, но он не мог разобрать что именно.
Эпизод 2
Рослый мужчина за рулем «Форд Эксплорер», втянул смешанный с раскаленным воздухом запах гари и нажал кнопку. Стекло с мягким жужжанием поднялось, неутомимый голос радиоведущего заполнил салон:
– … блокирующий антициклон, пришедший с севера африканского побережья, стал причиной аномального зноя, охватившего…
– Интересно, если у них такой север, то какой юг? – Приблизив крупное лицо к стеклу, мужчина вглядывался в густые кроны тополей.
Жара всегда напоминала ему о затерянной в заснеженных сопках избушке, на крыльцо которой много лет подряд он выходил с лыжами на плече и винтовкой за спиной. Вид сливающейся с еловым лесом долины завораживал, и он замирал на несколько секунд, не обращая внимания на январский мороз, коловший лицо и руки. Лето в тех краях почти всегда – влажное, седое, дождливое. Краснодарец назвал бы такое лето холодным, москвич или петербуржец – мерзким. Впрочем, он не любил и такое. Будь его воля, он забрался бы севернее, за полярный круг, куда-нибудь в район Шпицбергена. Будь его воля, он бы строил там города.
– Шестнадцать… восемнадцать… Черт побери, где двадцатый?
– Поверните направо, – среагировал навигатор, и за кустами, тотчас показалась
