полетела к Розовому Кусту, что оплетал старые солнечные часы.
– Дай мне алую розу, – сказала она, – и я спою тебе сладчайшую свою песню.
Но Куст покачал головою.
– Розы мои желты, – отвечал он, – желты, словно косы русалки, что сидит на янтарном троне, желтее нарциссов, что цветут на лугу, пока не явился косарь с косою. Но лети к брату моему, что растет под окном Студента, – быть может, он даст тебе то, о чем просишь.
И Зарянка полетела к Розовому Кусту, что рос под окном Студента.
– Дай мне алую розу, – сказала она, – и я спою тебе сладчайшую свою песню.
Но Куст покачал головою.
– Розы мои алы, – отвечал он, – алы, как голубиные лапки, алее гигантских коралловых вееров, что раскачиваются в океанской пучине. Но зима заморозила жилы мои, мороз исколол бутоны, а гроза поломала мне ветви, и в этом году ни единой розы не родится у меня.
– Мне нужна всего одна роза, – вскричала Зарянка, – всего одна алая роза! Неужто нет способа ее раздобыть?
– Способ есть, – отвечал Куст, – но он столь ужасен, что я не смею поведать тебе о нем.
– Поведай мне, – молвила Зарянка. – Я не боюсь.
– Если хочешь добыть алую розу, – сказал Куст, – ты должна создать ее из музыки при луне и окропить кровью сердца своего. Ты должна спеть мне, пронзая грудь шипом. Всю ночь должна ты мне петь, а шип будет пронзать твое сердце, и тогда кровь жизни твоей потечет по моим жилам и станет моею.
– Смерть – высокая цена за алую розу, – молвила Зарянка, – а Жизнь всякому дорога. Славно сидеть в зеленом лесу, любоваться Солнцем в золотой колеснице и Луною в колеснице жемчужной. Сладок запах боярышника, милы колокольчики, что прячутся в долине, и вереск, что клонится к земле на холмах. И однако же Любовь лучше Жизни, да и что такое птичье сердце в сравнении с человечьим?
Расправила Зарянка серые крылышки и взмыла в воздух. Тенью проплыла Зарянка над садом и тенью миновала рощу.
Молодой Студент все лежал на траве, где Зарянка его и оставила, и слезы еще не высохли в прекрасных его глазах.
– Возрадуйся! – вскричала Зарянка. – Возрадуйся! Ты получишь свою алую розу. Я создам ее из музыки при луне и окроплю кровью сердца своего. А взамен я прошу одного: будь истинным влюбленным, ибо Любовь мудрее Философии, хоть та и мудра, и могущественнее Власти, хоть та и могущественна. Пламенеют крылья Любви, и плоть ее пламенеет. Губы ее слаще меда, а дыхание подобно ладану.
Студент поднял голову и прислушался, но не понял, что говорит ему Зарянка, ибо знал лишь то, что написано в книгах.
Дуб, однако, понял и опечалился, ибо сильно привязан был к Зарянке, свившей гнездо в его ветвях.
– Спой мне последнюю песню, – прошептал он. – Когда ты умрешь, мне будет одиноко.
И Зарянка спела Дубу, и голос ее подобен был водяным пузырькам в серебряном кувшине.
Когда Зарянка допела, Студент поднялся и извлек из кармана блокнот и графитовый карандашик.
– Формой она располагает,
